Смертельный мир

Сейчас король, раскинувшись и прижав ее к стенке, похрапывал во сне. Лежать Наташе было неудобно, но она не хотела шевелиться, чтобы не разбудить Гурлия. Какие же все-таки у них дурацкие имена! Вот и Гурлий стал называть ее Ташенькой, и это имя, наверняка, к ней привяжется. Пусть. И если король сдержит данное в экстазе слово и действительно сделает ее королевой – так тому и быть. Если уж быть чьей-то игрушкой, так лучше – игрушкой короля.

Наташа все-таки пошевелилась, и Его величество сразу открыл глаза. Правая рука, лежавшая у нее на животе, ожила, пальцы побежали ниже, погладили лобок, опустились еще чуть ниже. Девушка издала тихий стон, так возбуждавший Гурлия минувшей ночью.

– Сделай так, как мне понравилось, – прошептал он, – своими нежными губками.

И Наташа не заставила просить себя дважды…

* * *

Разбойник Корепан сто лет не видел себя в зеркале. Но почему-то был уверен, что плащ с фиолетовым крестом на спине, означающий принадлежность к полку гвардейцев виконта Касоча ему очень идет. Возможно, эта уверенность родилась после того, как об этом сказала принцесса Истома…

Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного по сравнению с тем, что случилось минувшей ночью. Это было не просто счастье, это было ВСЕ!

Еще несколько часов назад он был в полном отчаянии. И не оттого, что рана в руке начала саднить, и нечем было ее лечить, и нечего было есть и пить. Трагедия была в том, что на его руках умирал лучший друг, которого Корепан спас, сняв с виселицы, но больше ничем помочь не мог. А потом он увидел ее…

И уже через полчаса он знал, что ради принцессы Истомы готов на все. Она помогла ему дотащить полубесчувственного Шмела до ближайшего селения на опушке Тусклого леса – вотчины виконта Двояка. В пустом доме ныне покойного сына виконта Касоча они обработали раны Шмела, после чего почти всю ночь занимались любовью. Никогда в жизни Корепан не испытывал ничего подобного!

Теперь он, облаченный в плащ гвардейцев виконта Касоча, сидел в седле и неторопливо ехал по направлению к монастырю кардинала Маная. Под плащом лжегвардеец держал взведенный арбалет с вложенной в паз стрелой, на левом боку – шпага, за поясом – два кинжала. Все оружие, кроме одного кинжала, еще три дня назад принадлежало виконту Двояку. Тело которого, вместе с телами остальных погибших во время облавы бойцами, было с соответствующими почестями опущено в озеро. На корм рыбам.

Шел восьмой час утра. Корепан подъехал к воротам монастыря, подгадав, когда из них начали выводить и вывозить на повозках пленных бойцов Лесного королевства. В командире охранников-жандармов, гарцующих на лошадях, он узнал лейтенанта Молдавеца. Чтобы не привлекать лишнего внимания, Корепан спрыгнул с лошади. Зевак на улице было немного, некоторые подходили к пленным и заговаривали с ними, возможно, знали друг друга, или просто просили передать что-то на словах знакомым из лесных. Охранники никак на это не реагировали.

Всего разбойник Корепан насчитал двенадцать пленных. Последним из ворот монастыря вывезли полковника Троффа. Прикрыв глаза, он полулежал на повозке, опираясь спиной о ее борт.

Арбалетная стрела, выпущенная Корепаном, пробила полковнику Лесного королевства левый глаз и вышла из затылка.

В следующую секунду Корепан мчался прочь с места убийства. До Тусклого леса было недалеко, и погоня не успела бы его настигнуть. Единственная опасность грозила со стен кремля, мимо которых ему предстояло проскакать. Но лишь в том случае, если охранявшие кремль часовые, знали бы, что он враг. Он понял, что часовые это знают, бросив взгляд на надвратную башню и увидев нацеленные на себя арбалеты. Смерть разбойника Корепана была мгновенной – две стрелы одновременно пронзили грудь бывшего спиннингиста.

– Молодцы, ребятки, не промахнулись, – похвалила принцесса Истома двух часовых на надвратной башне. – С этой минуты можете считать себя капралами.

* * *

Наташа и король Гурлий сидели напротив друг друга за столом в большой комнате. По просьбе короля Наташа не стала надевать платье, и из всей одежды ее тело прикрывали лишь трусики. Она не замерзла, просто было немного не по себе. Но ослушаться того, кто назвал ее своей королевой, и кого все называли королем, Наташе не захотела.

На завтрак на глиняном блюде подали огромный кусище жареной рыбы, белый хлеб и кувшин с кисловатым яблочным соком. Король ел и пил очень быстро, словно куда-то спешил. Наташа невольно вспомнила рассказы своего отца, как того во время службы в армии заставляли буквально проглатывать и первое, и второе, и третье в течение одной-двух минут. Неужели теперь и ей предстоит вот так же проглатывать еду…

– Все эти дни, когда меня насиловали, и даже еще вчера, до тех пор, пока я не увидела вас всех раненых и окровавленных, мне казалось, что на самом деле все вокруг происходящее снимает на кинопленку какой-нибудь талантливый, но психованный режиссер. Что в любой момент раздастся команда «Стоп-кадр!» и вместо окружающих нас декораций вдруг опять возникнет реальный мир…

– А теперь, наконец, поверила? – спросил Гурлий замолчавшую Наташу.