Смертельный туман

– Нет. Я здесь жил некоторое время, прежде чем перебраться на восток, – и переглянулся с хозяйкой. – Дымка обо мне разок позаботилась… Вы́ходила, примерно как тебя сейчас.

– Ясно, – сказал Тео. – Разбирается в ожогах.

– Именно, – не отрываясь от своего занятия, кивнула Дымка. – Другое дело, если Грант не хочет рассказывать, негоже и мне.

– А если он вам особое разрешение даст?

Казанова коротко вздохнул:

– Так уж вышло, парень: пока ты валялся без памяти, я одно обещание дал…

Тео смотрел на друга с надеждой.

– Я поклялся, – продолжал Казанова, – что, если ты поправишься, всю историю тебе расскажу.

– Наконец-то!

– Ты сперва немножко окрепни. Рассказ мой такой, что настроение вряд ли поднимет… Теперь тебе есть и спать надо, а не сказки страшные слушать!

Глаза у Тео стали слипаться.

– А я люблю страшные сказки… – пробормотал он.

– Это я уже понял, – хмыкнул Казанова.

– Вот проснусь – и ты мне все расскажешь. Договорились? Вот проснусь…

Проснулся он вечером, когда летний закат населил кухню пурпурными тенями. Казанова и Дымка сидели снаружи, за дверью. Тео слышал их тихие голоса, потрескивание огня. Еще некоторое время он неподвижно лежал в густеющих сумерках, наблюдая за собственным пробуждением. Боль в плече не стала ни сильней, ни слабей, но прежнее ощущение слабости и сонного безволия исчезло. Тео вдохнул запах трав, сушившихся над ним на стропилах. В животе заворчало.

Осторожно откинув одеяло здоровой рукой, Тео медленно повернулся в постели, спустил ноги. Земляной пол был плотным, приятным. Тео посидел немного и встал. При попытке сделать шаг комната опасно накренилась. Тео поспешно ухватился рукой за спинку кровати.

– Ты что творишь? – В дверях возник Казанова. – А не рано тебе еще вставать?

– Самое впору…

– Тогда хоть топай помедленней! – взмолился Казанова, конвоируя его к двери.

Вечер стоял теплый, Дымка развела костерок в небольшой яме, выложенной кирпичами. Она сидела на деревянной скамеечке. Казанова усадил Тео рядом с хозяйкой. Юноша с удовольствием вздохнул, вытягивая босые ноги к огню.

– У нас тут кукурузные лепешки с бобами, Тео. – Дымка протянула тарелку. – Как думаешь, твоему желудку такое по силам?

– Еще как по силам, – весело подтвердил Тео. – Спасибо огромное!

Он принялся за еду, а хозяйка сказала:

– Грант утверждает, будто Шадрак Элли тебе не чужой…

– Вы тоже его знаете? – с набитым ртом спросил Тео.

Женщина кивнула:

– Шадрака очень многие знают. Я, может быть, чуть лучше иных. Мы с ним переписывались во время войны. Есть, понимаешь ли, один торговец, Энтвисл, он и сюда заезжает время от времени. Соберет новости – и в Бостон. А на обратном пути приносит весточку от Шадрака. Может, и тебе Шадраку с ним письмишко послать?

– Точно! Спасибо, я тоже его встречал! А когда он снова появится?

– Со дня на день ждем. – Дымка с удовольствием наблюдала за тем, как с тарелки Тео исчезает еда. – А ты определенно на поправку идешь!

– Чему удивляться, – с улыбкой проговорил Казанова. Он сидел поблизости на пеньке, покрытая шрамами половина лица скрывалась в тени. – Он ведь в руках Сары Дымки Лонгфелло, самой искусной целительницы Нового Запада и Территорий…

Дымка рассмеялась.

– Грант любит мои таланты преувеличивать, – сказала она Тео.

– Ничего я не преувеличиваю, – твердо возразил Казанова.

– Коли уж заговорили об излечении и талантах, кое-кто тут обещал кое-что рассказать, – напомнил ему Тео.

– Не поплохело бы тебе заново от такого рассказа…

– Да ладно тебе, – дожевывая кукурузную лепешку, сказал Тео. – Я, значит, под стрелы подставляюсь, только чтобы твою историю послушать, а ты теперь на попятный?

Казанова невесело улыбнулся и некоторое время молчал.

– Правда в том, – начал он затем, глядя в огонь, – что обычно я о той поре стараюсь вовсе не думать, вот только последнее время то и дело напоминают…

– Из-за войны? – спросила Дымка.

– Из-за нее, проклятой. И пепел еще…

Казанова наклонился вперед, поставил локти на колени. В руке он держал кружку, поданную Дымкой, и медленно, словно изучая, взбалтывал ее содержимое.

– Сейчас ты узнаешь, почему все называют меня трусом, – сказал он Тео.

– Я это слышал всего один раз, – признался юноша. – В дальнейшем никто при мне такого не говорил.

– Спасибо, конечно, но не было никакой нужды меня защищать. Без сомнения, я форменный трус. И был им всегда.

Тео ждал, чтобы Дымка опровергла его слова, но та лишь напряженно смотрела на Казанову, словно готовясь к чему-то очень болезненному.

– Я родился к западу от этих мест, – начал свой рассказ Казанова. – В пограничной деревне. Когда мне было семь лет, моих родителей и брата убили переселенцы с Нового Запада. Я выжил только потому, что меня сочли мертвым. Спасла кровь младшего братишки, залившая мне все плечи и голову… Стервятники, называвшие себя переселенцами, не заметили, что я еще дышу. Подумаешь, двое мальчишек, валяющиеся в крови на земле…

Тео смотрел на Казанову во все глаза. Аппетит у него как-то сразу пропал.