Смертельный удар

Корпус двигался по Горгосу. Сзади шла огромная орда. Грон задержался у первых трех городов, и его командиры показали степнякам, что такое правильная осада. На погибель горгосцам вокруг росли большие леса. Так что материала для изготовления таранов и примитивных осадных лестниц было предостаточно, рабов, которые могли бы их делать, также хватало, а суть разделения на штурмующие и прикрывающие отряды степняки уловили быстро. Первые в лоб перли на стену и в образовавшиеся проломы, а вторые засыпали воинов, стоящих за зубцами и в развалинах или проемах выбитых ворот, тучей стрел. Потом Корпус двинулся вперед, походя перемалывая выдвигавшиеся навстречу орде воинские отряды. Принц, со своим почти трехсоттысячным войском двинувшийся было навстречу степнякам, узнав, что вместе с ними идут «длинные пики», увел войска на запад и выставил мощные заслоны на перевалах Срединного хребта, рассекавшего Горгос на две неравные половины. Потом с юга пришел Гамгор со своим спешенным флотом и принес вести о том, что столица пала, император мертв, главный храм Магр разрушен, а на южной оконечности полуострова высадилась Толла с элитийской армией. И вскоре любое сопротивление прекратилось. Грон замедлил продвижение Корпуса и послал гонцов, приглашая ханов на хурал. Степняки, дорвавшись до возможности всласть пограбить, оставляли после себя практически выжженную землю, и сначала это отвечало планам Грона. Он хотел создать дистанцию между поселенцами пограничья, которых они практически не тронули, и остальным Горгосом, который был обречен на разорение. Но сейчас наступило время иных решений. Горгос был почти повержен. Семь северо-западных провинций, в которых укрылся принц, служили последним прибежищем остаткам высших сословий Горгоса, и Грон дал команду пропускать беженцев в эти провинции живыми и невредимыми. Собравшиеся там были обречены на полное уничтожение, и он хотел, чтобы произошла естественная селекция и те, кто из последних сил цеплялись за старое — сами пришли бы в ловушку. Он предполагал, что, несмотря на то что они по пути разрушили практически все храмы Магр и вырезали всех священников, довольно существенная часть жрецов все-таки могла скрыться. И в первую очередь те, кто получил предупреждение через Места власти. Потому что в нескольких тайных убежищах Ордена, в которые он послал рейдовые отряды, бойцов встретила пустота.

Ханы прибыли спустя четверть. Причем пришли не только те, кто был на хурале перед походом, но и те, кто присоединился к Корпусу позже, однако до сих пор считал себя независимым. Ханы были возбуждены, веселы и горды собой. Их глаза яростно сверкали. Рассевшись на большой поляне, за расстеленными на земле и уставленными кушаньями роскошными венетскими коврами, многие ханы начали восхищенно щупать мягкий ворс и удивленно цокать языками, разглядывая яркий рисунок. Как и любой сабантуй степняков, хурал начался с обжираловки. Ханы восторженно лопали творения лучших горгосских поваров, модифицированные в соответствии со вкусами людей, с детства привыкших видеть деликатес в вареной конине. А Грон обильно уснащал пир танцами горгосских танцовщиц. В конце первого дня он полностью очаровал ханов, вручив каждому по великолепному доспеху, щиту и шлему из императорской оружейной, которые прибыли вместе с Гамгором. На следующий день, когда пережравшие и упившиеся ханы слегка отошли, Грон снова собрал их на той же поляне. Из угощения на этот раз было только легкое вино, для большей раскованности, и сладкие фрукты. Когда он вышел перед ханами, многие из которых уже напялили на себя подаренные доспехи, его встретил многоголосый вопль «юи-у!», которым степняки выражали свое восхищение. Грон кивнул, грозно насупив брови, и уселся на самый роскошный ковер. Каждый народ требовал, чтобы любой, объявивший себя вождем, вел себя соответственно их представлениям о вожде. Это правило было особенно верным у диких племен. Некоторое время ханы, в соответствии с обычаем, громко орали друг другу, какой у них великий вождь, и как враги в страхе бегут, едва заслышат стук копыт его коня, и как он может в одну ночь покрыть сотню женщин. Потом гомон поутих, и все взоры устремились к Грону. Он несколько мгновений сидел в полной тишине, а потом, также в соответствии с традицией, вскочил на ноги и громко проорал то, что только что вопили о нем, а ханы на каждый его пассаж громко возглашали:

— Эйе! Ох-ха!

После того как все церемонии были соблюдены, можно было переходить к делу. Грон снова грозно нахмурил брови и начал речь:

— Вы пришли в эту землю, правители которой считали, что их седла выше, а кобылицы тучнее, и попрали ее копытами своих коней. Теперь она лежит перед вами как сухой конский навоз и ждет, когда вы согреете руки над кострами из их больших каменных шатров. — Он смолк, прерванный криками «Эйе!» и «Ох-ха!», потом грозно мотнул головой и продолжил несколько неожиданно для ханов: — Но я хочу спросить вас, а что вы собираетесь делать с пеплом?