Смертельный удар

Я уступила с такой вежливой покладистостью, на которую только была способна. Лотти оказалась права. Мы поехали на озеро Мичиган и провели день, гуляя среди дюн, позволив холодному ветру с озера играть в наших волосах. Мы посетили маленькие винные погребки, купили бутылку вишнево-клюквенного вина в качестве сувенира для Макса, который в этот день черпал свое удовольствие в дежурстве. Когда мы наконец вернулись домой, было около десяти вечера, и я чувствовала себя просветленной во всех отношениях.

Отдохнуть денек было хорошей идеей. Понедельник грозил превратиться в длинный, бесполезный день. Когда я проснулась, Лотти уже ушла: в восемь тридцать она делала обход в «Бет Изрейэль», начав работу до открытия клиники. Она оставила мне записку: она посмотрела записные книжки доктора Чигуэлла, после того как я ушла спать, но не была уверена в вариантах интерпретации показателей крови, которые он фиксировал. Она отдала их своей знакомой, специализировавшейся по нефрологии.

Я позвонила мистеру Контрерасу. Он доложил о спокойно проведенной ночи, но сказал, что Арт не спал. Старик одолжил ему бритву и смену нижнего белья, но не был уверен, что сможет удержать мальчика в квартире и далее.

— Если он хочет уйти, отпустите его, — сказала я. — Он как раз тот, кто просил защиты, но на самом деле меня не слишком беспокоит, если он не желает принять ее.

Я сказала ему, что заеду собрать небольшой чемоданчик, ибо собираюсь остаться у Лотти, пока не смогу убедиться в своей безопасности и не бояться полночных убийц. Он с грустью согласился. Он предпочел бы, чтобы я отправила к Лотти молодого Арта, а сама осталась бы с ним и Пеппи.

Задержавшись у себя в квартире, чтобы принять душ и сменить одежду, я все же спустилась вниз, решив побыть несколько минут с Пеппи и мистером Контрерасом. Напряжение нескольких последних недель уже сказалось на внешности молодого Арта, на лице его появились глубокие морщины. Хотя, возможно, он постарел оттого, что провел тридцать шесть часов с мистером Контрерасом.

— Вы… вы сделали что-нибудь? — Его неуверенный голос понизился до панического шепота.

— Я ничего не могу сделать, пока не поговорю с вашим отцом. Вы можете посодействовать, чтобы это произошло. Я не знаю, сумею ли проскользнуть мимо его телохранителей и встретиться с ним наедине.

Мои слова встревожили его: он не хотел, чтобы большой Арт узнал, что он приходил ко мне, это воистину взбесило бы его. Я рассудила и склонилась к тому, что это невозможно. Наконец, впав в раздражение, я направилась к двери.

— Мне просто придется позвонить вашей матери и сообщить, что мне известно, где вы находитесь. Уверена, она будет рада организовать мне встречу с вашим отцом в обмен на сведения о том, где находится ее драгоценный ребенок, здоровый и невредимый.

— Будьте вы прокляты, Варшавски, — пропищал он. — Понимаете ли вы, что я не хочу, чтобы вы говорили с ней.

Мистер Контрерас обиделся на то, что меня проклинает молодой мужчина, и приготовился вмешаться. Я подняла руку и жестом охладила его пыл:

— Тогда помогите мне встретиться с вашим отцом.

Наконец, метая громы и молнии, он согласился позвонить отцу и сказать, что ему самому необходимо поговорить с ним наедине, а затем назначить встречу у Букингемского фонтана.

Я велела Арту, чтобы он оставался в квартире до двух дня, а я позвоню в одиннадцать, чтобы уточнить время. Выходя, я услышала, как мистер Контрерас бранит его за то, что он так грубо разговаривал со мной. Я отправилась на юг, в душе посмеиваясь над тем, что произошло, но на сегодня это было пока единственное, что могло повеселить меня.

Мои родители держали деньги в банке «Айронуоркерс энд Лоан». И моя мать открыла там первый сберегательный счет на мое имя, когда мне было десять лет. Именно поэтому я сумела накопить, откладывая случайные двадцатипятицентовики, на детские наушники для обучения в колледже, которые она давно мне обещала. В моей памяти здание банка осталось в виде раззолоченного дворца внушительных размеров.

Когда я приблизилась к грязному каменному зданию на углу Девяносто третьей и Коммерческой, оно показалось мне помельчавшим с годами, причем настолько, что я перечитала название у входа, пытаясь увериться, что пришла правильно. Сводчатые потолки, которые некогда внушали страх маленькой девочке, теперь казались просто грязными. Вместо того чтобы, встав на мысочки, дотянуться и заглянуть в кабину кассира, я неожиданно оказалась вровень с прыщавым лицом молодой женщины за стойкой.