Смертельный удар

— Как идиотка. Я не играла в баскетбол с тех пор, как закончила колледж.

Я попала в Чикагский университет благодаря спортивной стипендии. Университет выступил с этой инициативой задолго до того, как вся остальная страна узнала, что женщины способны заниматься спортом.

Мы еще несколько минут поболтали о прошлом, порассуждав о проблеме старения спортсменов, местной безработице, достигшей пятидесяти процентов, и о перспективах нынешней команды.

— Мы, разумеется, болеем за них, — сказала я. — Я страстно желаю увидеть их на площадке. Они выглядят так, словно взяли на себя куда более серьезные обязательства, чем мы двадцать лет назад.

— Да, они надеются, что сумеют возродить баскетбольную лигу женщин. Ведь и в университете, и в колледже существуют девчонки — игроки высшего класса, и им некуда пойти.

Джоан спрятала записную книжку и кликнула фотографа, предложив сделать несколько снимков на площадке. Все мы, восемь старожилов, выползли на поле боя. Кэролайн суетилась вокруг нас, словно хорошо натасканный терьер.

Диана приняла мяч и провела его в моем направлении, а затем, обведя его позади себя, бросила мне. Я повернулась и сделала бросок. Мяч отскочил от щита, и я подбежала, пытаясь поймать его, а потом добросила в корзину. Старые игроки наградили меня дружными аплодисментами.

Фотограф сделал несколько общих снимков, потом отдельно сфотографировал Диану и меня, игравших один на один под сеткой. Нас понемногу обступали зрители, но по-настоящему их интересовала только нынешняя команда. Когда молодые «Леди-Тигры» появились на площадке в своих тренировочных костюмах, они сначала дали большой круг. Мы немного поиграли с ними и в первый же удобный момент покинули площадку: ведь это был их звездный час, а не наш.

Когда наконец вышли гости — девушки в красно-белых майках из команды «Святая София», я проскользнула в раздевалку и принялась переодеваться. Кэролайн застала меня, когда я уже завязывала шарф.

— Вик! Куда это ты? Ты же сказала, что навестишь маму после игры!

— Я сказала, что постараюсь, если у меня будет возможность остаться.

— Но она ждет встречи с тобой. Она едва встает с постели, потому что очень плоха. Это так важно для нее.

Видя отражение Кэролайн в зеркале, я заметила, как она покраснела, а ее голубые глаза стали темными от обиды. Точно так же бывало с ней, когда я не позволяла ей, пятилетней девчушке, следовать по пятам за моими друзьями. Я почувствовала, как гнев закипает во мне, борясь с раздражением, как это и было двадцать лет назад.

— Вы что, устроили весь этот баскетбольный фарс только ради того, чтобы вынудить меня повидаться с Луизой? Или это пришло тебе на ум в процессе?

Кэролайн из красной стала пунцовой.

— Что ты имеешь в виду под фарсом? Я стараюсь хоть что-то сделать для здешнего общества. Я не мягкотелое создание, удравшее на север и бросившее этих людей на произвол судьбы!

— Ты что же думаешь, что, если бы я осталась здесь, я смогла бы предотвратить закрытие «Висконсин стил»? Или отговорила бы этих болванов от забастовки, пытаясь спасти последний из работающих здесь заводов?

Я схватила со скамьи куртку и, рассерженная, попыталась сунуть руки в рукава.

— Вик! Куда ты?

— Домой. У меня назначен обед. Мне надо переодеться.

— Ты не можешь уйти вот так. Ты мне обещала! — завопила она.

Большие глаза ее наполнились слезами, предвещая поток сетований, как бывало когда-то, если она начинала вдруг жаловаться на мать или на меня. Я тут же вспомнила, как некогда распахивалась дверь и Габриела появлялась на пороге со словами:

— Какая тебе разница, Виктория? Возьми ребенка с собой.

Это говорилось так неумолимо, что я сдерживалась, чтобы не шлепнуть Кэролайн по ее расползавшимся дрожащим губам.

— Зачем я тебе нужна? Чтобы выполнить обещание, которое ты дала, не посоветовавшись со мной?

— Маме недолго осталось жить! — воскликнула она. — Разве свидание с ней менее важно, чем какая-то дурацкая встреча?

— Разумеется. Если бы это была вечеринка, я могла бы позвонить и сказать: ах, простите, я не могу присутствовать, соседский ребенок не пускает меня. Но это обед с клиентом. Клиент мой норовист, но он платит мне вовремя, и я заинтересована в том, чтобы не огорчать его.

Слезы уже бежали по ее веснушчатому лицу.

— Вик, ты никогда не воспринимала меня всерьез. Я же говорила тебе, когда мы обсуждали твой приезд, что для матери очень важно, чтобы ты навестила ее. А ты совершенно забыла обо всем. Ты все еще считаешь, что мне пять лет и то, что я говорю или думаю о делах, — для тебя пустяки.

Это подействовало. В конце концов, она права по-своему. Если Луиза так больна, я и вправду должна повидаться с ней.

— Ну, хорошо. Я позвоню и отложу свои дела. Но это в последний раз…

Слезы ее мгновенно высохли.

— Спасибо, Вик. Я этого не забуду. Я знала, что могу рассчитывать на тебя.

— Ты имеешь в виду, что знала заранее, будто сможешь выкрутить что-нибудь еще, используя меня, — огрызнулась я.

Она засмеялась:

— Давай я покажу тебе, где здесь телефоны.