Смерти нет, я знаю! Правдивая история о том, что нас ждет за последней чертой

– Однозначно нет. Даже за миллион лет. Никогда, ни за что ничего подобного не сделаю.

– Вот и хорошо, – отозвался доктор Рейтман.

Мне полегчало, но я знала, что должна рассказать ему и остальное.

– Это еще не всё.

И я рассказала ему про то, как в одиннадцать лет знала, что дедушка умрет. Про сон о Джоне. Про то, как чувствую энергию людей и вижу их разноцветными. Про то, как разговариваю с мертвыми, а они отвечают. Про то, как они передают через меня сообщения своим близким.

Доктор Рейтман стоически выслушал меня. Я в ужасе ждала ответа.

– Позвольте вас кое о чем спросить, Лаура, – спокойно начал он. – Когда вы проводите эти считывания, вы получаете точную информацию? Она помогает людям?

– Да, – ответила я. – Я получаю имена и даты и всевозможные подтверждающие детали. И послания всегда о любви и исцелении. Сеансы прекрасны. Я столько узнала из них о самой себе. Обожаю участвовать в них.

Доктор Рейтман улыбнулся и взглянул мне в глаза.

– Не думаю, что вы сумасшедшая, – сказал он. – Не надо считать эти вещи симптомами или чем-то таким. Рассматривайте их как навыки, которые необходимо освоить. Вселенная больше, чем мы думаем.

В этих немногих словах, этих волшебных, исцеляющих словах я услышала дивное эхо моего любимого Шекспира, который устами Гамлета сказал: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам»[5].

И пришла свобода. Мой величайший страх – что я безумна, что мне все это просто кажется, – исчез. Ощущение было такое, словно я прошла некий психологический тест.

Доктор Рейтман переключился на симптомы моей послеродовой депрессии. Он выстроил план лечения и для начала посадил меня на таблетки, призванные помочь мне справиться с перепадами настроения и темными мыслями. Проблема в том, что я реагирую на лекарства не так, как большинство людей. У меня крайне низкая устойчивость к любым препаратам. Даже таблетка ибупрофена способна превратить меня в овощ на день-другой. Но мы решили попробовать.

За пару недель я поняла, что от перепадов настроения лекарство мне не помогает. К тому же оно мешало проявлению моих способностей. Вместо быстрого потока информации, который я в норме получала в процессе считывания, мне теперь доставалась лишь нудная капель. Доктор Рейтман решил перевести меня на натуральный компенсатор настроения под названием SАМ-е[6].

Это сработало. Темные мысли испарились, как густой туман под жарким солнцем. Естественный поток информации с Той Стороны вернулся. На самом деле он даже усилился, в точности как после рождения Эшли.

Я просидела на SAM-е несколько месяцев, пока не почувствовала, что полностью восстановилась. Но не менее важно, чем лечение послеродовых симптомов, было принятие доктором Рейтманом моего дара. В подготовке психиатра нет места сверхъестественному, но мне повезло – он оказался открыт вещам, о которых не говорится в учебниках по психиатрии.

В последующие месяцы я несколько раз ходила к доктору Рейтману на прием. С ним можно было спокойно и безопасно обсуждать мои способности, и чем больше мы разговаривали, тем меньше я ощущала неуверенность и изоляцию.

Может, мне просто повезло найти психиатра с таким любопытным, свободным от предрассудков умом? По-моему, везение тут ни при чем. Та Сторона, похоже, всегда подсовывает мне особенных людей – людей, призванных помочь мне понять и воздать должное моим способностям. Доктор Рейтман был одним из них.

Полицейская фуражка

Когда энергия и способности пришли в равновесие, я снова была готова проводить считывания. Примерно в это время мне позвонила Фран Гинзберг из Фонда вечной семьи и пригласила поучаствовать в особом мероприятии под названием «Как слушать, когда ваши дети говорят». Участвуют десять пар родителей, потерявших детей, и один медиум-ясновидящий – я.

Я с трудом сглотнула и сказала Фран, что согласна.

Мероприятие назначили на последнюю неделю августа. В предшествовавшие ему недели я чувствовала, как нарастает тревога. Словно внутреннее жужжание делается все громче и громче, пока не становится почти невыносимым. Я подолгу разговаривала с Той Стороной, прося их быть рядом и передать мне послания для этих горюющих людей. Таких мероприятий в моей жизни еще не бывало. Мне придется войти в комнату, вооруженной лишь своим внутренним экраном. Ни тебе плана Б, ни другого медиума, чтобы подхватить эстафету, если ушедшие не сумеют проявиться через меня. Придется довериться Той Стороне полностью.

Неделю перед мероприятием я провела со своими детьми, наслаждаясь последними деньками лета. Хейдену тогда был год и четыре, а Эшли семь, и они не давали мне присесть и отвлекали от предстоящего события. Однако, когда день настал, я нервничала как никогда. Жужжание достигло лихорадочной пронзительности. Я попыталась что-то съесть, но с трудом удержала еду в желудке. Ужин и вовсе пропустила.