Смерти подобна

Возмущенно поворачиваюсь к нему и с шипением пинаю по ноге, отчего Шумский морщится. Сам Сергей Владиславович только головой качает, оглядывая надгробия вокруг и виднеющиеся вдалеке голубоватые контуры каких-то привидений.

— Я рад вас видеть, ребята, — улыбается он по-доброму, а меня накрывает какая-то тоска и безысходность.

Мы, некроманты, чувствуем чужую боль от потери близких. Это какое-то интуитивное чувство на уровне подсознания. Каждый раз, когда кто-то теряет своего родственника или друга, мы непроизвольно ощущаем эту безысходность. Все то же самое, как при приближении смерти. Запах влажной земли, сладости и разложения — именно по этим признакам некроманты определяют, что человеку осталось жить недолго.

«Говорят, у некромантов нет души и сердца. Мы — стервятники, копаемся в трупах, поднимаем зомби и призываем души. Но никто лучше некроманта не поймет, что ощущает человек в своей скорби».

Сейчас отец Сергий скорбел. Больше десяти лет назад, когда он еще был молодым учителем и всегда улыбался нам, его брат погиб. Пошел купаться с мальчишками на озеро, прогуливая школу, и утонул. Мы не знали. Никто не сообщил нам причины внезапного ухода любимого учителя, а жители города старались ограждать детей от подобной информации. Хотя шли массовые проверки, водяных, русалок, мавок — всех подозревали в непредумышленном, но оказалось все лишь трагическим стечением обстоятельств.

Свело ногу судорогой, ушел под воду, спасти не успели.

Сергей Владиславович долго корил себя. Считал, будто бы он виноват в трагедии: он должен был проследить за братом, убедиться, что он в школе. Но от судьбы не убежишь, и я, как носительница печати Смерти, знаю это не понаслышке.

— А уж мы как, — я бросаю взгляд туда, где находилась могила девятилетнего Вани Скоборцева, и подхожу ближе, протягивая руку. Отец Сергий пожимает ее в ответ. Пальцы у него все такие длинные, немного мозолистые и очень холодные.

Сколько он здесь простоял, пока мы гонялись за демоном?

— Его здесь нет, Сергей Владиславович, — я набираю в грудь побольше воздуха и смотрю на него внимательно. — Он давно ушел туда. С остальными духами.

— Я знаю, — чуть слабо улыбается он, опуская голову. — Просто хожу помолиться и поговорить с ним, вдруг он меня услышит?

Непроизвольно отворачиваюсь, дабы не видеть искаженного болью лица священника, и встречаюсь взглядом с Васей. Он кивает, давая мне понять, что закончит с демоном сам, однако я качаю головой. Такими вещами должна заниматься я. Ведь именно мне досталась профессия сторожевого некроманта местного городского кладбища.

— Пойдемте, отец Сергей. Я провожу вас обратно, ночью тут… всякое водится, — Шумский кидает брезгливый взор туда, куда уже убежал Иван Иваныч. Ничего страшного, сейчас расстанемся — и доберусь до этого гада.

— Конечно. Кристиночка, — Сергей Владиславович напоследок сжимает мою руку и заглядывает в глаза. — Скажи, ты веришь в то, что Ваня слышит меня?

Для верующего человека он задает не те вопросы. У меня нет на них ответа. Точнее, есть, но они все сводятся к одному: души во власти Смерти не слышат и не видят никого. Все они там, в безмятежном сне, ждут своего часа для перерождения. И только Смерть решает, когда отпустить и какой будет новый путь у этого человека.

Если только не вмешается что-то извне, как в случае с Призванными.

— Я… — начинаю и запинаюсь, а Вася тянет Сергея Владиславовича, начиная рассказывать ему о наших злоключениях. Смотрю им вслед и непроизвольно хмурюсь, держа лопату покрепче.

Ненавижу такие моменты. Потому что всегда надо врать, ведь иногда правда может навредить.

— Так, ладно, работать надо, — бурчу под нос, стараясь выбросить из головы сегодняшнюю встречу и настроиться на новый лад.

Пока демон будет связан в склепе Григория, он не будет никому мешать. А вот с маньяком стоило бы разобраться. Иначе потом неизвестно, что этот псих наворотит в нашем славном маленьком городишке.

Только-только делаю шаг в сторону склепа, как слышу песнопения со стороны леса. Удивленно поворачиваю голову и… батюшки! Сатанисты собственной персоной. Шагают дружно в ряд, в мешке тащат что-то кудахчущее. На головах капюшоны, в красных балахонах с пентаграммой. В руке у главного сатаниста гримуар. Почти такой же, как продается в лавке нашего прохиндея хвиса. Хотя в нашей стране такая литература должна продаваться только под строгим контролем и лишь лицам, имеющим лицензию на право ее использования.

Тимон, блин. Опять продает запрещенку из-под стола, гаденыш! Еще, поди, от налогов уклоняется.

У-у-у-у, точно налоговикам настучу! И царскому казначею!

Лопата радостно засветила символами, почувствовав мой проснувшийся дар. Я ударила ковшом лопаты по земле, вызывая снос зеленых магических искр, недовольно рявкнув:

— Эй, вы! Парни в красных пижамах, почему комендантский час нарушаем?

Знаете, кого боятся сатанисты больше, чем Дьявола или Бога? Или даже местных полицейских?