Смерти подобные сны

Илона и теперь, несколько месяцев спустя, отлично помнила, что после пощечины она впала в странное безразличное состояние, и уже не обращала внимания ни на что. Отчасти она пришла в себя дома, когда Толян раздел ее и посадил в ванну, наполненную горячей водой с пышной ароматной пеной. Вдохнув любимый запах ландышей, Илона впервые подняла глаза и посмотрела на Нерадова. И впервые увидела его по-настоящему. Помятое, злое лицо. Пустые серые глаза, широко расставленные, полные ненависти и зависти ко всему миру. Как она могла видеть в этих глазах любовь? Разве такой человек вообще способен любить кого-то, кроме самого себя? Как она могла так ошибиться три года назад, принять вот этого омерзительного бандита за рыцаря, за благородного принца? Он использовал ее как приманку, совсем не заботясь о ее жизни и благополучии. Права была та кошмарная тетка в колонии... Толяну нужна была красивая женщина, способная привлечь внимание любого мужчины... отвлечь внимание на себя, обеспечив тем самым Толяну свободу действия...

- Ну что, детка, - спокойно сказал тогда Нерадов, - испугалась? Ничего, пройдет. Зато это было настоящее боевое крещение.

Она отвернулась, не желая видеть его, говорить с ним. Но его это ничуть не задело. Он спокойно вышел в коридор и аккуратно прикрыл за собой дверь ванной комнаты.

Когда Илона, завернувшись в теплый махровый халат, вошла в кухню, Толян молча протянул ей полный стакан водки. Илона залпом выпила ее и села за стол. Нерадов поставил перед ней тарелку с кое-как нарезанной вареной колбасой, плавленым сыром и маринованными огурцами; все было свалено в одну кучу, и Илона невольно поморщилась. Она любила красивый стол. Красивый, как в красивом романе, как в кино, где показывают красивую жизнь... Толян намазал маслом толстый кусок батона и положил на край тарелки. Илона взяла огурчик, откусила маленький кусок, лениво разжевала... ей совсем не хотелось есть. Толян налил ей еще стакан водки, и она его выпила так же молча. Но продолжала чувствовать себя трезвой, как никогда. И лишь после третьего стакана голова у нее слегка закружилась. Но ей по-прежнему не хотелось говорить. А Толян и не настаивал. Он сам что-то говорил без передышки, но Илона не слышала его, уйдя в себя, не думая ни о чем, лишь видя снова и снова, как отлетает от стены кусок штукатурки, целясь ей прямо в глаз, слыша грохот выстрелов...

Ее могли убить.

Нерадов уложил ее в постель, заботливо укрыл одеялом, и Илона сразу заснула.

Она проснулась очень рано, еще не было восьми часов, но Толян уже куда-то ушел. Илона долго бессмысленно бродила по квартире, из комнаты в кухню, из кухни в комнату, - и постепенно ее пробирало настоящим страхом. Началось это понемногу. Сначала Илона заметила, что у нее слегка дрожат руки. Чуть-чуть, едва заметно... она попыталась сварить себе кофе, но уронила джазву и, оставив ее лежать на полу, села возле кухонного стола на табуретку, зажав ладони между коленями. Руки дрожали все сильнее и сильнее. Потом начали стучать зубы. Илону охватил озноб, она съежилась от холода, но никак не могла сдвинуться с места, не могла пойти в комнату и накинуть на себя что-нибудь теплое - шаль или шерстяную кофточку... Ей хотелось плакать, но глаза были сухими. Ей хотелось кричать - но горло и язык свело судорогой, и она не могла произнести ни звука. В пустой голове что-то громко звенело, беспрерывно, назойливо, как будто кто-то забыл выключить электронный будильник, и тот надрывался зазря, а батарейки все не садились и не садились... Илона с трудом отвела взгляд от валявшейся на полу джазвы и уставилась на часы с секундомером, висевшие над кухонной плитой. Она сама их повесила там, специально купила для того, чтобы следить за временем, когда готовит сложные блюда... Стрелка секундомера прыгала с деления на деление, нервно, безумно быстро, наверное, часы сломались, но почему-то Илона не слышала того характерного звука, который должна была издавать эта стрелка. Который теперь час? Илона смотрела на циферблат и не могла ничего понять. Который теперь час? Ей почему-то казалось очень важным выяснить это, но она никак не могла сосредоточиться настолько, чтобы понять, где находятся часовая и минутная стрелки, она видела только секундную, бешено и бесшумно прыгавшую по кругу...