Смерти смотрели в лицо

В глубине двора стоял дом с небольшой пристройкой. Абрам Яковлевич постучал в дверь. На пороге появилась тридцатилетняя, пышущая здоровьем женщина в цветном халате.

— Ах, это вы,— пропела Негородова, узнав секретаря управы.

Она провела их в столовую, увешанную коврами.

— Чем могу быть полезна? — спросила портниха.— Не заказчика ли вы мне привели?

Абрам Яковлевич бросил взгляд в сторону Ниссе. Тот рассматривал фотографию мужчины в позолоченной раме. Потом повернулся к хозяйке.

— Да, я буду вашим заказчиком,— сказал он.

— По рекомендации господина Эйхмана,— добавил Вибе.— Борису Петровичу нужна комната.

— Совершенно верно,— подхватил Ниссе.— Мне нужна отдельная комната. Однако простите за любопытство, вы принимаете заказы?

— Обязательно. Только заказчики у меня, сами понимаете, состоятельные.

— А кроме вас, кто еще живет в квартире?

— Изредка наезжает муж. Он очень занят.

— Чем же?

— Заведует шахтенкой. Мороки много, а толку на грош...' Еще мать моя живет. Она вместе с Адольфом комнату занимает.

— А это кто?

— Сын... Двенадцать лет мальчику. Больной он.

— Сочувствую вам,— сказал Ниссе.— А теперь, будьте любезны, покажите ваши апартаменты.

Он осмотрел комнаты и остановился на спальне. Вытащил из кармана блокнот, написал крупными буквами: «Занято германским офицером № 4» — и прикрепил на двери.

Вскоре Эйхман выписал Клавдии Наумовне из фондов горуправы 10 тысяч рублей, якобы на ремонт квартиры.

7

Печатная пропаганда подпольщиков крепла, прокламации, листовки, призывы появлялись во всех районах города и далеко за его пределами.

Босянова после знакомства со Шведовым еще активнее стала распространять прокламации. Ухитрялась оставлять их в райуправе, возила в Волноваху, Царекон-стантиновку, Пологи. По пути передавала несколько экземпляров Космачевой. Вскоре Космачева сама написала «Обращение к девушкам», через полмесяца — стихи о героической гибели разведчиков, а спустя еще некоторое время — «Слово к женщинам». Последнюю прокламацию размножила в 200 экземплярах. Часть листовок привозила в Сталино для распространения среди горожан.

Леонид Чибисов привлек к подпольной работе секретаря-машинистку «сельхозкоманды» Любу Литовченко. Для печатания своих директив немцы выдавали ей восковку. Она дома печатала на ней тексты листовок, полученных от Чибисова. Через него же восковка попадала к Ивановой.

В конце минувшего года Борисов случайно столкнулся на Седьмой линии с Рубеном Арутюняном. В тридцатые годы они вместе работали в «Донпищеторге», были в одной комсомольской ячейке. Из-за плохого зрения Арутюняна не взяли в армию, от немцев он более года скрывался, часто уезжая в села на менку. Борисов рассказал Рубену о подполье, познакомил с руководителем.

В низеньком, с подслеповатыми окошками доме Яковлевых произошел первый разговор Шведова с Арутюняном. Командир, не перебивая, выслушал подробный рассказ Рубена о себе и о тесте, старом полиграфисте, работающем в немецкой типографии.

— Это неплохо,— наконец отозвался Александр Антонович.— Нам нужны бумага и краска. В дальнейшем потребуется и шрифт. Может, удастся организовать типографию.

Тесть согласился помогать Рубену. Типография находилась у Второго пруда на Скотопрогонной улице. Обширный двор обнесен забором. В дальнем углу лежал уголь для кочегарки. Возле него под забором был вырыт тайник, в который старик клал завернутые пачки нарезанной бумаги и краску. Рубен, уже с улицы, забирал их и относил к Борисову, а тот передавал все Чибисову.

В ротаторной листовки катали по очереди — Иванова, Карпечкина и Чибисов. Отпечатанные прокламации прятали под одеждой и выносили из Дома госучреждений. Антонина отдавала их Борисову, передавала Нездо-ле в Марьинку. К Чибисову приходил Тихонов и забирал небольшие пачки. Он после долгой болезни наладил утраченную было связь с Борисом Александровым, Володей Рыжиковым и подростками Раскорякиным и Сев-рюковым. Те привлекали для распространения листовок Валю Волкову и Олю Поволяеву. Ребята бросали прокламации в почтовые ящики, клеили на заборах, приносили на базар, брали в села, когда ходили на менку. Волкова давала листовки своему отцу, который работал в банно-прачечной лагеря. В баню приводили пленных, и они через старика узнавали последние фронтовые новости.

Иванова приносила листовки к Анакиным, и Николай в своем ларьке вручал их знакомым.

На базаре находился третий участок полиции, и Юнисов предложил Дусе:

— Ты бы дала прочитать сводку начальнику. А заодно и привет от нас. Пусть знает, подлец, что его ждет.

— И передам,— ответила задорно девушка.— Увижу на базаре, всуну в карман и убегу.

— Так не годится. На месте застрелят. Мы сделаем так...

На оборотной стороне листовки с сообщением о взятии станции Сватово они четко вывели: «Фашистский холуй! Наши войска приближаются. За издевательство над народом ты заплатишь своей шкурой».