Смертная чаша весов

— Было это на ужине у леди Истон, — начал свидетель, обращаясь к присяжным. — За столом присутствовали человек двадцать гостей. Ужин давался по весьма приятному поводу, и все были оживлены, пока кто-то — я не помню, кто именно — не заговорил о смерти принца Фридриха, со дня которой минуло полгода. Всем нам стало немного грустно. Это несчастье, которое нелегко забыть. Кто-то сказал о большом чувстве утраты, а кто-то упомянул об овдовевшей принцессе и ее неутешном горе. Многих тревожило состояние принцессы, потеря которой невосполнима, ибо все знали, как они с принцем Фридрихом любили друг друга. Высказывалось и беспокойство о ее материальном благополучии, ведь она осталась совсем одна…

Среди присяжных кто-то понимающе кивал, а кто-то поджал губы. На галерке опять послышался шум — видимо, слова свидетеля вызвали сочувствие.

Харвестер взглянул на неподвижное лицо Гизелы. Она сняла черные перчатки, и ее маленькие крепкие, слегка угловатые руки лежали на столе. От того, что на них не было никаких украшений, кроме золотого обручального кольца на левой руке и траурного темного перстня на правой, они казались странно голыми.

— Продолжайте, — тихо сказал Эшли.

— Среди гостей была также графиня Зора фон Рюстов, — стал рассказывать дальше Уэллборо. В голосе лорда звучало презрение, а выражение его глаз и поджатые губы выдавали тревогу.

Рэтбоун, вспомнив о последней поездке Монка в Уэллборо-холл, подумал, что сыщику все же удалось добиться расположения хозяина поместья, хотя пользы от этого пока было мало.

Харвестер ждал.

В зале суда стояла тишина — слышалось лишь дыхание замершей в ожидании публики. У одной из дам от неловкого движения слишком громко скрипнули пластины корсета.

— Графиня фон Рюстов высказала предположение, что о принцессе Гизеле, бесспорно, позаботятся, а боль утраты со временем пройдет, — добавил лорд. Суровые складки у его рта стали еще жестче. — Я счел это высказывание бестактным, и меня, кажется, поддержал еще кто-то из гостей. На это графиня заявила, что, поскольку Гизела убила Фридриха, ее высказывание в адрес принцессы следует считать чрезмерно мягким.

Испуганные возгласы, замечания и шум, снова возникший в зале, помешали свидетелю продолжать показания.

Судья не вмешивался и ждал, когда волнение уляжется само собой.

Рэтбоун почувствовал, как напряглись, словно в судороге, его мускулы. Все принимало дурной оборот, как он и опасался. Адвокат искоса поглядывал на волевой профиль графини, ее длинный нос, широко поставленные глаза и чувственный рот. Она безумна, решил Рэтбоун, в этом нет сомнения! Это был единственный верный ответ. Но поможет ли безумие добиться смягчения наказания за клевету? Конечно же, нет — это не уголовное дело, а гражданское.

Ранее Оливер избегал смотреть на Харвестера, но теперь все же не удержался. Ему показалось, что он увидел на лице своего оппонента нечто, похожее на печальную усмешку. Или это были жалость к противнику и сознание собственной неуязвимости?

— А какова была реакция за столом, лорд Уэллборо? — спросил Эшли свидетеля, когда шум утих.

— Ужас, разумеется, — ответил тот. — Кое-кто, однако, счел это неудачной шуткой и даже рассмеялся. А в целом все были настолько ошарашены, что просто не знали, как к этому отнестись.

— Разве графиня фон Рюстов не попыталась объяснить свое высказывание? — Харвестер вопросительно поднял брови. — Не пробовала ли она как-то смягчить впечатление, объяснив причину, почему сказала такую ужасную вещь?

— Нет, не пробовала.

— Даже хозяйке дома, леди Истон?

— Нет. Бедняжка леди Истон была просто убита. Она не знала, что сказать и как выйти из неловкого положения. Все чувствовали себя ужасно неловко.

— Представляю, — понимающе согласился адвокат Гизелы. — Вы абсолютно уверены, что графиня не собиралась извиниться?

— Более того, — сердито возразил лорд; его руки крепко сжали край свидетельской трибуны, и он подался вперед. — Она снова повторила их!

— И вы это слышали, лорд Уэллборо?

— Конечно, слышал! — совсем рассердился свидетель. — Я не стал бы повторять в суде то, в чем сам не уверен!

Харвестер остался невозмутим.

— Вы слышали, как она повторила это еще раз на ужине, или же это было при других обстоятельствах?

— И то и другое, — выпрямился Уэллборо. — В тот же вечер, когда сэр Джеральд Брезертон стал возражать ей, заявив, что она не могла сказать это серьезно и что все это неправда, графиня фон Рюстов еще раз подтвердила свои слова…

— И как же отнеслись к этому присутствующие? — прервал его Эшли. — Возможно, кто-то стал спорить с нею, или все посчитали это за дурную шутку, неумение вести себя, возможный нервный срыв или же следствие выпитого вина?