Смертная чаша весов

— Думаю, суд потребует побольше подробностей. Он захочет узнать, что совершалось в доме в каждый момент после происшествия, кто имел доступ в комнаты принца Фридриха, кто готовил ему еду и приносил ее, кто вообще входил к нему или выходил от него.

— А для чего? — спросила Эвелина. — Суд ведь не подумает, что кто-то из нас мог причинить Фридриху вред, не так ли? Они не могут думать подобным образом! Зачем бы нам это делать? Мы же все его друзья! Причем многолетние.

— Домашние убийства часто совершаются кем-то из членов семьи или из числа друзей, — ответил Монк.

По лицу Рольфа скользнуло выражение крайнего неодобрения.

— Возможно. Я, слава богу, очень мало что знаю на этот счет, но, думаю, Гизела наймет самого лучшего из защитников — по крайней мере, консультанта Суда Ее Величества. И он проведет процесс наилучшим образом, чтобы избежать любого скандала, насколько это будет возможно. — Холодно взглянув на Уильяма, он прибавил: — Вы не будете так любезны передать мне сыр, сэр?

Перед Рольфом уже стояла дощечка с семью разновидностями сыра, и сыщику было совершенно ясно, что он на самом деле хотел сказать.

Потом они ели охлажденные неаполитанские взбитые сливки, запивая их малиновой водой, и больше уже не возвращались к предмету разговора. Завершили обед фрукты: ананасы, клубника, абрикосы, вишни и дыни.

* * *

Монк плохо спал, несмотря на утомительное путешествие по железной дороге, затем вечернее испытание во время обеда и столь же тягостное послеобеденное пребывание в курительной, и даже невзирая на прекрасную деревянную кровать с мягкими подушками и балдахином на четырех столбиках. Поэтому он вздрогнул, проснувшись, когда в комнату вошел камердинер Стефана и сообщил, что ванна полна и утренний костюм готов.

Завтрак был долгим, но без излишних церемоний. Гости приходили и уходили, когда им заблагорассудится, и сами накладывали себе на тарелки со стоящих на буфете блюд яйца, мясо и овощи, а также разнообразные булочки и хлеб. На столе красовались чайники с часто меняющейся заваркой, соленья, масло, свежие фрукты и даже сладости.

Когда сыщик вошел, завтракали только Стефан, Флорент и лорд Уэллборо. Разговор вышел ничем не примечательный. После завтрака барон фон Эмден предложил показать Уильяму окрестности, и тот сразу же согласился.

— Что вы можете сделать, чтобы помочь Зоре? — спросил Стефан, водя Монка по оранжерее и время от времени молча привлекая его внимание к тому или иному растению. — Мы все были здесь после падения Фридриха с лошади, но он не выходил из своих комнат, а Гизела никому не позволяла навещать его, кроме Рольфа, и даже он, насколько мне известно, заходил к нему только дважды. И никто не мог бы прийти в кухню или подстеречь слугу на лестнице, когда тот шел в его комнаты с подносом.

— И поэтому вы думаете, что это была Гизела? — с любопытством осведомился детектив.

Стефан, по-видимому, искренно удивился.

— Нет, конечно же, нет! Чертовски трудно будет доказать, что его вообще убили… Но я думаю, что это была Гизела, поскольку так говорит Зора. И еще она совершенно права, говоря, что всегда верила в его возвращение, а Гизела всегда знала, что он не может вернуться… без нее.

— Звучит не очень убедительно, — заметил Монк.

Они обошли оранжерею и двинулись по дорожке между двумя изящными рядами низко подстриженного остролиста. В конце дорожки, примерно в сорока ярдах впереди, стояла каменная ваза с ярко-красной поздней геранью, а за нею поднималась высокая стена темно-зеленых тисов.

— Я вас понимаю, — внезапно улыбнулся фон Эмден, — но если б вы знали этих людей, вы бы не сомневались. Если б вы увидели Гизелу…

— Расскажите о дне накануне несчастного случая, — быстро сказал Уильям. — Или, если предпочитаете, о любом дне, который вам запомнился наиболее ярко, пусть даже за неделю до события.

Стефан несколько минут думал, а потом начал рассказ. Они медленно проследовали к вазе и темно-зеленой тисовой стене и повернули налево в аллею, обсаженную вязами, которая тянулась на полмили.

— Завтрак прошел как обычно, — сказал барон, сосредоточенно сдвигая брови. — Гизелы внизу не было. Она завтракала у себя, и Фридрих присоединился к ней. Он обычно так и делал — это был почти ежедневный ритуал. Я думаю, что ему просто-напросто нравилось смотреть, как она одевается. В любое время дня, в любой сезон Гизела выглядела превосходно. Она в этом гениальна.

Монк ничего не ответил, но спросил, немного замедляя шаг:

— А что делали остальные после завтрака?

Его спутник опять улыбнулся.

— Флорент флиртовал с Зорой — по-моему, в оранжерее. Бригитта прогуливалась в одиночестве. Уэллборо и Рольф говорили о делах в библиотеке. Леди Уэллборо занималась хозяйством. Я провел все утро, играя в гольф с Фридрихом и Клаусом. Гизела и Эвелина, бурно споря, шагали взад-вперед по этой самой аллее — и в итоге поссорились. Они вернулись, каждая отдельно, очень сердитые.