Смертная чаша весов

— Не будьте так наивны! — воскликнул он. — Разумеется, она была предана Фридриху, но при этом обожала иметь других поклонников. Это как бы частично входило в ее роль Великой Возлюбленной, которую должны боготворить все мужчины на свете. Она ведь стала женщиной, ради которой отреклись от трона, — всегда великолепной, всегда желанной, всегда в высшей степени счастливой… Гизела всегда должна была оставаться в центре внимания, как самая привлекательная из всех, та, которая всех может заставить смеяться, когда ей заблагорассудится. Она была поразительно остроумна в тот вечер за обедом, но Зора тоже не лезла в карман за ответом. Это была битва двух королев за обеденным столом.

— И зрелище было неприятным? — спросил Уильям, пытаясь мысленно представить такую схватку и уловить подспудную, движущую эмоцию этого действа. Неужели ненависть Зоры была так сильна, что заставила ее потом сфабриковать клеветническое обвинение? Или даже она ослепила графиню до невозможности видеть правду и вместо этого заставила ее поверить в преступление Гизелы, как ей того хотелось? Неужели Зорой двигало только уязвленное самолюбие, борьба за славу и любовь?

Стефан остановился на дорожке и некоторое время внимательно вглядывался в Монка.

— Да, — ответил он наконец. — Думаю, во всем этом есть нечто неприятное. И всегда было, хотя я и не уверен… Возможно, я не так хорошо понимаю людей, как считал до этого. Я не мог бы так разговаривать, как может она, с теми, кто мне нравится; и, в сущности, я точно не знаю, что Зора и Гизела при этом чувствовали.

Ветер слегка пошевелил его волосы. Небо на западе стало затягиваться облаками.

— Зора всегда была убеждена, что Гизела — эгоистичная женщина, что она вышла замуж по расчету, из-за положения, которое ей давал брак, а затем почувствовала себя обманутой, так как ее лишили высшей награды. Но очень многие были уверены, что она вышла замуж по любви, а больше их ничего не интересовало. Они решили бы, что Зора просто ревнует, если б она выразила свое мнение, но у нее хватило здравого смысла не делать этого. Гизела и Зора никогда бы не смогли нравиться друг другу, слишком уж они разные.

— Но вы верите Зоре?

— Я верю в ее честность, — сказал Эмден и вдруг заколебался. — Но я не уверен полностью в том, что она права.

— И однако, вы так много поставили на карту, чтобы помочь мне защитить ее…

Стефан пожал плечами и вдруг ослепительно улыбнулся.

— Она мне нравится… она мне чрезвычайно нравится. И потом, я думаю, что беднягу Фридриха действительно могли убить, а если это так, то мы должны об этом знать. Нельзя убивать принцев и как ни в чем не бывало уходить от ответственности. Я, во всяком случае, достаточно предан своей стране, чтобы хотеть это знать.

* * *

Проведя восхитительное послеобеденное время в розарии вместе с Эвелиной, Уильям узнал совсем иное мнение все о тех же людях и событиях. Закрытый сад был надежно защищен даже от легкого ветерка. Розы цвели во второй раз за лето, и неподвижный воздух был напоен тяжелым сладким ароматом. Вьющиеся розы обвивали колонны и арки, а кустовые, высотой в четыре-пять футов, образовали густые цветущие заросли по обе стороны зеленых тропинок. Монка и графиню фон Зейдлиц окружали красота и благоухание. Огромные юбки на кринолине Эвелины задевали лаванду на клумбах, и она, потревоженная, пахла еще резче.

— У меня нет слов выразить, что наделала Зора! — сказала графиня, широко раскрыв глаза, словно все еще была потрясена этим известием, и голос ее зазвучал громче от негодования. — Она всегда была очень странной, но этот поступок кажется невероятным даже для нее.

Детектив подал ей руку, когда они стали подниматься по ступенькам на другой уровень сада, и Эвелина приняла этот жест совершенно естественно. Рука у нее была маленькой и очень красивой. Монк удивился тому, как приятно ему было чувствовать эту легкую, как перышко, руку на своем рукаве.

— Неужели? — спросил он как бы между прочим. — Ради бога, зачем она сделала такое странное заявление?! Она ведь не может верить в то, что это правда, как вы думаете? Я хочу сказать, разве реальность не противоречит в корне ее словам?

— Конечно, противоречит, — рассмеялась его спутница. — И прежде всего возникает вопрос: для чего, зачем ей это понадобилось? Если грубо и прямо называть вещи своими именами… то ведь, будучи замужем за Фридрихом, Гизела обладала богатством, положением и необыкновенной известностью. А как вдова, она больше не располагает положением и титулом, и раз Фельцбург не даст ей никакого содержания, то очень скоро улетучится и богатство, если она будет вести привычный образ жизни, которым, уж поверьте, Гизела наслаждалась вволю. Фридрих целое состояние истратил на ее драгоценности, туалеты и экипажи, на их дворец в Венеции, званые вечера и путешествия. Они много путешествовали — куда бы ей ни заблагорассудилось поехать, ее муж не возражал. Правда, они ограничивались пределами Европы — не то что Зора, которая побывала в самых причудливых местах мира…