Смертник

   Они никогда не возвращались к опасной теме. И еще неизвестно – кто кому должен быть за это благодарен. Потому что всякий раз, вспоминая о мутациях сидящего напротив приятеля, Красавчик думал об одном: будь на месте Глухаря он – ни за что бы не оставил свидетеля в живых. Однако Глухарю знать о тайных мыслях приятеля было необязательно.

   Одиночки в друзьях не нуждаются. Насколько Красавчик успел понять, настоящих друзей у Глухаря тоже не имелось. По вполне понятным причинам…

   Ветер усиливался. Дождь забарабанил по крыше сарая. Вода копилась в трещинах под потолком и текла по стенам, оставляя влажные блестящие полосы. С углов потянуло сыростью.

   Порыв ветра подхватил мусор, лежащий на ступеньках, подбросил вверх и закружил наподобие воронки.

   Вот кому выброс не страшен, вяло подумал Красавчик. Ему-то самому, точно его пережить. И к лучшему. Менее всего хотелось доставлять Глухарю удовольствие видом своих предсмертных мучений, растянутых на долгие дни.

   Человек… мать твою, какой он человек? Ничего человеческого в нем не осталось. Другой бы на его месте попросту пристрелил, раз и навсегда поставив точку в затянувшемся споре. А этот целую теорию развел, а на деле оказался садистом почище патриотовцев.

   По-прежнему выла собака.

– Это вы – пасынки Зоны, – Глухарь все говорил, говорил. – А мы, мутанты – ее сыновья. Ее истинные творения. Она переделывает нас под себя. Вот выброс собирается – чуешь? Мне он не страшен. У меня иммунитет, Красавчик. Вот так-то. Все под Зоной ходим. Одним она жизнь вторую дарует – как мне, например. А другим смерть – как тебе. Да, я считаю, что таким как ты не место в Зоне. Скоро здесь и патриотовцев не останется – одни мутанты, а остальным будет вход воспрещен. Но, заметь, не я тебя в мышеловку посадил. На все ее воля. И не мне вмешиваться. Я просто свидетель ее деяний. Захотела она из тебя перед смертью все соки вытянуть – заслужил, значит, было за что. Я сторонний наблюдатель. Считай, проследить за исполнением приговора пришел…

   Красавчик думал о том, как это будет, когда он почувствует дыхание смерти. Не потому, что ему было страшно. Он растерял страх на просторах Зоны, умирая за ходку десятки раз. Его интересовало другое – сумеет ли он, предчувствуя смерть, незаметно для Глухаря сорвать чеку с гранаты и накрыть собственным телом и ее, и драгоценный шар?

   Не видать гавенному мутанту "шар Хеопса", пусть кому-нибудь другому достанется… раз делать нечего. Так что напрасно тот разглагольствовал о вечной жизни – самому немного осталось.

   Сверкнула молния.

   Под оглушительный взрыв грома на пороге возник человеческий силуэт.

   У Красавчика перехватило дыхание – только контролера ему не хватало для полного счастья. Но приглядевшись, понял, что ошибся.

   Человек ступил на ступеньку, молодой еще пацан. Лицо залито кровью, в руках нервно подрагивает автомат.

– Стоять, – негромко приказал Глухарь. Он застыл на колене, выставив перед собой автоматный ствол.

   В подтверждении его слов, у ног пришельца вздыбился пыльный фонтан, поднятый пулей.

– Кто таков? – грозно спросил Глухарь.

– Не стреляй, – хрипло сказал парень. – Я тебя знаю, ты Глухарь.

– А я тебя нет. Кто такой? Ну!

– Я Очкарик.

– Какой еще Очкарик?

– Я… меня Грек вел. Я отстал… и это… потерялся.

– Куда вел?

– В бар "Сталкер". Но там кровосос… короче, я отстал.

– Ничего не понимаю. Оружие бросай, – Глухарь с трудом сдерживал раздражение.

– Хорошо, не стреляй, Глухарь.

   Очкарик снял с плеча автомат и сбросил со ступенек. Тот покатился с глухим стуком.

– Спускайся. Три шага вперед. Лицом к стене.

   Очкарик послушно спустился по ступеням.

   И в тот же миг Красавчик узнал незнакомца. Вернее, незнакомку.

   Пока Ника подходила к стене, пока разворачивалась, касаясь открытой правой ладонью стены, Красавчик незаметно подтянул к себе автомат. Памятуя о том, что Глухарь все чувствует, хотя и не видит, снимать с предохранителя не стал, опасаясь, как бы звук не получился слишком громким.

   Глухарь приблизился к девушке.

– Кто, говоришь, тебя вел? – глухо поинтересовался он.

– Грек.

– Остальные где?

– Не знаю. Я вторые сутки один.

– Давно в Зоне?

– Четвертый день.

– Меня откуда знаешь?

– В баре, за кордоном, в "Приюте", мне вас показали.

– Кто показал? Не слышу!

– М… Макс показал.

   Возникла заминка.

– Так ты Макса знаешь, – голос у Глухаря потеплел. – Там, наверху, никого не видел?

– Нет. Вроде нет. Я от леса шел. Вижу сарай, и кто-то разговаривает. Я и вошел.

– Ну и, долго подслушивал?

– Я? – обиделась Ника. – Я только понял, что люди говорят и вошел.

– Ладно. Посмотрим, что у тебя в карманах. Чего-то мешок у тебя хилый.

– Так растерялось все… по дороге.

– Ты сейчас выйдешь отсюда. Прямо иди, там деревня будет… Как выйдешь из нее по шоссе дуй… там до бара недалеко.

   «Силен, теоретик, – зло подумал Красавчик. – Толкнул девчонку прямиком в объятия контролера».

– Хорошо, – Очкарик застыл у стены, широко расставив ноги.

   Глухарь вплотную подошел к девушке. Он положил ей руку на бок, но обыскать не успел.