Смертный бог

   В общем, всё было прекрасно, кроме одного нерешённого вопроса -- как свалить и, собственно, куда? Я не знаю куда направляюсь, смогу ли выбраться и главное -- как возвращаться? Пока способен думать, пока меня не потащило вперёд, я просто обязан решить эти вопросы так, чтобы не вмешивать в свои дела посторонних людей. Эти -- даже не имперцы, я не имею права распоряжаться их жизнями.

   Поэтому после боя я расположился на носу яхты, согнав Маню и посвятил себя решению проблемы с наименьшими потерями времени, и затратами моих как психических, так и физических ресурсов.

   Рационально было оставить Маню здесь и тихо смыться самому, но -- опять неприемлемый вариант. Маньяки должны быть друг с другом рядом как можно скорее. Я уже сейчас вижу ледяной ужас в глубине её души, что будет дальше даже представить страшно.

   Отчаявшись дозваться, подруга с силой пихнула меня ногой. Не ожидавший такой подлянки с её стороны я рухнул в воду. В несколько судорожных гребков ушёл в глубину, подождал пока надо мной пройдёт днище яхты и только после этого вынырнул, сразу взлетев. Капитан Рийо в это время уже тормозил свой кораблик, остальные провожали мой стремительный взлёт обалдевшими взглядами.

   Такое же стремительное пикирование, я остановился в трёх метрах от Маньячки и скрестил руки, пристально глядя на неё. Ну ни капли вины! Зато сумасшедший блеск в глазах и предвкушение на лице! Погоди у меня, зараза белобрысая! С самой постной миной я стряхнул на неё всю воду с крыльев...

   Минут через двадцать, после того как включились в игру все младшие члены команды (что характерно, на стороне Мани!), я, наконец, поймал эту... гм... хорошую девочку и нырнул вместе с ней в море. Протащив под днищем, вынырнул с другой стороны, мирно вернул на палубу и стряхнул воду с перьев на "отважных спасателей" моей боевой подруги.

   -- Тёмный паршивец!.. -- выругалась мокрая девчонка, исхитрившись в третий раз за сегодня дотянуться до моего многострадального уха. -- Маньяка на тебя нет!

   -- Апокалипсиса на тебя нет! -- машинально ответил я, освобождая свою драгоценную часть тела.

   Смысл брошенных в запале фраз дошёл почти сразу. Маня сникла. Не позволяя загрустить надолго, подошёл Рийо и что-то сказал, смеясь.

   -- Он говорит, что теперь понимает, почему мы оказались за бортом! -- тут же улыбнулась девчонка.

   -- Это она виновата! -- возмущённо высказался я, ткнув в подругу пальцем, чем заработал новый тычёк под рёбра от Мани и вызвал у капитана смех.

   Солнце уже закатилось и Наоми отправила нас обоих сохнуть и переодеваться, пока не замёрзли. Возражать ей не хотелось. А потом повела в кают-компанию, где уже собрались все и накормила чем-то невообразимо вкусным. Это чудо было похоже на кремовые пирожные, только вкуснее и есть надо было ложкой из стаканов.

   Когда ужин закончился и мне отдали койку в одной каюте с Кацу, тот сразу лёг спать. Чтобы не тревожить его, я вышел на палубу и сел, глядя в ночное небо. Спать не хотелось совсем. В груди засела тревога и на душе было так же черно как в небе. Когда неприятности у меня -- это привычно. Это не вызывает такого ужаса, как когда кто-то из тех, кто мне дорог попадает под удар. Я боюсь только за их судьбы и жизни. За свою -- никогда.

   Гитара сама собой появилась в руках. Пальцы прижали аккорд, перебрали струны. Каждый раз когда мне становиться плохо, она как щенок сама ластится к ладоням, и струны звенят так чисто... Легенда как-то раз назвал меня "крылатая душа песни". Он был прав. Хотя бы потому, что руки подчинялись не мне, а рождавшейся под пальцами мелодии.

   Когда пришли Кеншин, Кацу и Исаму, я, увлечённый своим делом, не заметил. Кеншин вполне понятными жестами попросил меня спеть. Ну не посылать же его к демонам?.. После третьей песни появились Рийо и Амая. Маньячка за ужином шепнула мне, что её имя значит "ночной дождь". Теперь, иначе как Дождик я её про себя не называл.

   Когда появилась Наоми я так и не понял. Маленькая женщина вдруг просто обнаружилась сидящей у моих ног. Она ничего не сказала, слушала, чуть склонив голову набок. Я смотрел в их лица и пел для каждого свою песню. Для Кеншина и Исаму -- яркий блеск стали, звонкая ярость битвы. А для Кацу песни все до одной были тёмными. Ночь тайн и загадок для Дождика. Для капитана звучала песнь торжества и победы. Мне определённо нравились эти люди! Скажем так, пришлись по вкусу... хе-хе.

   Это отвлекало меня от тоски. Рядом с Наоми струны зазвучали совсем не так, как за минуту до этого. Мелодия изменилась сама, превращаясь в тихую песню бесконечной печали. Старая, очень печальная тёмная баллада сама собой сплеталась в музыке. Баллада о тёмном менестреле, больше жизни любившем светлую эльфийку, покинувшую его и свой светлый лес ради воина-человека. Эльфийка лишила тёмного сердца и жизни...

   -- Прощай, звезда моя, прощай

   Я спою тебе последнюю песню

   Прощай, любимая, прощай,

   Прости безумцу предсмертную песню...