Смертный грех

— Ого. Мне он ничего не предсказывал, но чудеса другие бывали. Я сына к нему привозил. Он от пьянки его вылечил. Как бы закодировал. Уже пять лет парень не бухает. А то после армии каждый вечер по две полторашки пива употреблял. А к чему это мы? — Серега потерял нить разговора.

— К тому, что подозревать рыбаков, которые сюда чудом попали — нелепо. Так еще и отец Насти с лихорадкой в лежку лежит. Под себя ходит, сил нет с кровати встать. Про дочку вообще смешно. Так что вряд ли они. — Руслан развёл руками.

— А ты все равно уточни. Может, папашка никакой не больной был. А караулил рядышком отца Димитрия, — упрямо возразил Серега.

— Да что ты к ним привязался? Давай про Тихона лучше. Агрессию он проявлял когда-нибудь?

— Было разок. Паломники были тут. Такие крутаны. На вертолете летом прилетели. И бухать начали по-черному, а потом голышом купаться полезли. Настоятель говорит, не благословляется голыми купаться, а они и дальше жопами светят. Ну, Тихон самого пьяного в вертолет и отнес. Прижал его так крепенько, когда тот вырываться начал, у того два ребра сломанных потом обнаружили. Но он не так чтобы агрессивно его нес. И этих, у которых пацанчик с бесами. Тоже за грудки мужика поднимал. Но не бил, сказал что-то на ухо. Тихон хороший мужик. — Серега всеми силами выгораживал монаха.

— Да тут все хорошие. Но ведь кто-то настоятеля пришил. Кто тогда?

— Я-то почем знаю? Все друг с другом тыщу лет знакомы. Новенькие это ты да Даня. — Серега с вызовом посмотрел на Руслана.

— Да ладно. На меня-то ты не думаешь?

— Честно? Ни хрена не знаю, на кого мне думать. Пока вас не было, такой хрени даже представить нельзя было. — Сереге было неловко говорить это в лицо, но он нашел в себе силы и с вызовом взглянул на трудника.

— Я оправдываться не буду. Давай так скажу — я бы настоятеля более профессионально исполнил. Тюкнул бы по темечку и с камнем в воду бросил. Пропал бы он без вести. Поди местные менты и дело бы не завели, — цинично ответил Руслан.

— Господи, помилуй, — осенил себя крестным знамением Серега.

— Но вот с Даней этим как— то все не ладно получается. Никогда о нем отец Димитрий не рассказывал. И про жену тоже. Я думал, он сразу после школы в семинарию поступил. Может, он и не сын ему?

— Ну а ты бы о несчастливом браке много бы рассказывал? Я проверял, это все точно. И то, что он сын его, и то, что за наркоту привлекался.

Они оба помолчали.

— Так, чтобы вопросы мне снять. Расскажи про бабу Шуру. Чего она такая злая всегда?

— А чего ей доброй быть. У нее сын и дочь были, оба померли. Тяжело обоих детей пережить.

— А чего случилось?

— Дык что у нас случиться может. Спились оба. Жили за ее счет. Приехала к старцу Иоанну. «Мол, боюсь за внуков, что тоже сопьются». Ну он ей запретил им деньги давать, велел в Питер отправить. Внука помог в кадетское пристроить, а внучку в интернат. Вроде оба нормально учатся. Так что она считает себя старцу по гроб жизни обязанной. Сказала, будет тут до смерти монахов обихаживать.

— Так чего она злая, если все хорошо?

— Да не злая она. Просто судьба тяжелая. И к незнакомым людям настороженная. Она как медведица, за своих медвежат боится. А ты чего, подозреваешь ее?

— Да нет, конечно. По статистике женщины в разы реже убивают. Да и только если в бытовых ссорах. А преднамеренное убийство — это про мужиков в основном.

— Ладно. Давай что ли поужинаем, пора уже, — вздохнул послушник.

Ужин прошел вяло. Даня, едва отошедший от наркотического трипа, ни на кого не смотрел. Тихон вообще за весь вечер не проронил ни слова, Спиридон же лишь прочитал «Отче наш», перед тем как сесть к столу, и тоже молчал. Баба Шура и вовсе со злостью стучала посудой, выражая тем самым свое отношение к происходящему. Руслан чувствовал ее неприязнь к Дане и, как он подозревал, к себе самому.

Руслан исподволь наблюдал за обоими монахами, но ясности это не прибавило. «Так. Ты беглый преступник. Настоятель узнал об этом и велел тебе сдаться властям. Ты решил его завалить». Версия была рабочей — между собственной свободой и смертью другого человека выбор у преступника был очевидный. Но Руслана смущало несколько моментов. «Отец Димитрий-то понимающий был. Не мог он в мирской суд человека отправлять, когда в Божий суд верил». Да и Тихон за долгие годы в монастыре определенно мог стать другим человеком, не склонным к насилию. Статьи у него не тяжкие, поди уже срок давности вышел. Сейчас-то чего бояться раскрытия?

«Может, ну его? Пусть местные менты разбираются», — в какой-то момент подумал он. В своей карьере у него бывали такие случаи, когда, брезгуя какими-то делами, он охотно отдавал их другим. Правда, обычно, это была какая-то несущественная мелочь, вроде коррупционных преступлений или краж. Тут, конечно, было убийство, и при этом погиб ставший ему уже достаточно близким человек. Но колоть своих собратьев Руслану не хотелось. Вести расследование, не испортив отношения с подозреваемыми, было невозможно.