Смертный приговор

Когда строили дом, не учли бакинский ветер, балкон всегда был на ветру, и даже летом невозможно было выйти подышать воздухом, попить чайку, поиграть в нарды. Но чтобы застеклить балкон в своей собственной квартире, требовалось разрешение инстанций, а его совершенно невозможно было получить, будто, застеклив свой балкон, ты нанесешь невосполнимый урон архитектуре не только десятиэтажного здания, но и всего нового проспекта. Доктор Наджаф Агаевич пару раз проводил акцию по застеклению явочным порядком. Но в тот вечер, когда работа была завершена, приходили люди из управления милиции и все разрушали. Словом, дело застопорилось, знакомство и взятки не помогали. Из-за такого пустяка, как балкон, стыдно было обращаться к высокопоставленным лицам, как-то суетно, что ли, как-то неуместно, а лица низкого ранга из страха перед высокопоставленными не могли дать разрешения.

В один прекрасный день доктор Наджаф Агаевич, подготовив заранее доски и стекла, вызвал мастеров и заставил их все сделать зараз, и на обращенной на улицу части своего застекленного балкона на четвертом этаже велел написать большими и красивыми буквами:

Да здравствует XXVI съезд КПСС!

Поверх того лозунга он повесил большой портрет Леонида Ильича Брежнева в маршальской форме, с золотыми звездами на груди, бесчисленными орденскими и медальными лентами (портрет был заказан заранее в художественном фонде Союза художников Азербайджана). Он и этим не ограничился: с боковой стороны застекленного балкона повесил на русском языке исторические слова (их тоже крупными красными буквами написали в худфонде):

ШИРОКО ШАГАЕТ АЗЕРБАЙДЖАН!

Именно эти слова на торжественном собрании, посвященном вручению ордена Ленина столице Азербайджана, сказал лично Л. И. Брежнев, когда в сентябре 1978 года приезжал в Баку вместе с вновь избранным секретарем ЦК КПСС К. У. Черненко. Великие слова разнеслись тогда на весь Советский Союз, и теперь никто - ни в управлении милиции, ни в райисполкоме, ни в вышестоящих организациях - не осмелился прийти и разобрать ставший историческим балкон. Наоборот. Созвали внеочередное совещание райисполкома и приняли специальное решение: чтобы украсить архитектурный облик здания, срочно застеклить уличные балконы на всех десяти этажах. Надежда Федоровна тогда, не умея сдержать себя, покачала головой и упрекнула мужа: "Им-то всем бесплатно! А ты, дурак, сколько денег истратил!" Соседи, конечно, были довольны, даже у тех, кто терпеть не мог Наджафа Агаевича, в душе возникло чувство благодарности к этому рыжему человеку. Но по указанию райисполкома усердием домоуправления на новые застекленные балконы навесили столько лозунгов, прибили столько портретов Леонида Ильича Брежнева, что в квартиры свет не попадал. Наджаф Агаевич по ночам тайком по одному снял все лозунги и портреты Л. И. Брежнева, украшавшие его балкон, и никто не обратил на это внимания. Правда, застекленный балкон Наджафу Агаевичу влетел в копеечку, но в отличие от соседей, которым вместе с бесплатным остеклением досталась и темнота, он за свои немалые денежки имел теперь и свет, и в этом Надежда Федоровна находила утешение.

Жена у доктора Наджафа Агаевича, Надежда Федоровна, прекрасный зубной техник, была русской, и когда азербайджанец Наджаф Агаевич хотел что-то урвать у государства (требовал для себя более выгодную поликлинику, покупал автомобиль вне очереди, боролся за импортное оборудование и аппаратуру врачевания), он преподносил как образец дружбы народов свою семью. На высокопоставленных должностных лиц это производило впечатление. При надобности он давал телеграммы в ЦК КП Азербайджана, в ЦК КПСС, в Политбюро, самому Л. И. Брежневу, даже при особой нужде - в Мавзолей Ленина ("Дорогой Владимир Ильич! Ты не умер, ты для нас всегда жив! И поэтому от имени нашей интернациональной семьи обращаемся к тебе..."). Детей у них не было, и может быть, эта семья из двух человек была одной из самых благополучных в Баку. Надежда Федоровна была беленькая-беленькая, а Наджаф Агаевич рыжий-рыжий, они так друг друга любили, так хорошо понимали, что, хоть внешне и не были похожи, казалось, что они были близнецами.

После разговора с Фаридом Кязымлы о золоте Абдул Гафарзаде вернулся в управление кладбища, вызвал к себе Мирзаиби и сказал, что вечером они вместе пойдут к Наджафу Агаевичу домой. Мирзаиби удивился. Когда Абдулу Гафарзаде бывало нужно золото, он сам к доктору Наджафу Агаевичу никогда не ходил, дело полностью ложилось на Мирзаиби. Абдул Гафарзаде был спокоен за доктора Наджафа Агаевича, знал, что рыжий осторожен, сдержан, прекрасно разбирается в делах этого мира, и в нынешнее время, среди охватившего страну торжества вероятность, что такого человека зацепят, равна нулю. Несмотря на это, сам он никогда не вступал в непосредственную связь с Наджафом Агаевичем, посредником всегда бывал Мирзаиби.