Смертный приговор

Хосров-муэллим побыл в Кисловодске месяц, каждый день даром пил нарзан, рядом с домом, где он снял комнату, был спокойный садик, куда он каждый день приходил посидеть, и однажды снова услышал откуда-то издалека крик младенца. Хосров-муэллим на этот раз увидел и профессора Фазиля Зия, бережно принимавшего младенца из лона матери, даже профессор Фазиль Зия пришел и сел рядом с Хосровом-муэллимом... Хосров-муэллим видел профессора Фазиля Зия пару раз на торжествах у Алескера-муэллима и с тех лет впервые вспомнил. Хосров-муэллим в тихом садике в Кисловодске вспоминал профессора Фазиля Зия, и доносившийся издалека младенческий крик превращался в голос шестилетнего Джафара, четырехлетнего Аслана, двухлетнего Азера, и сам профессор Фазиль Зия обернулся профессором Львом Александровичем Зильбером...

За тот месяц у Хосрова-муэллима подобные встречи в тихом садике в Кисловодске бывали часто...

За тот месяц игравшие в садике в Кисловодске дети, молодые люди, приходившие в садик, привыкли к длинному, худому, иногда разговаривавшему с самим собою старику как к тамошним скамейкам и деревьям; потом худой, длинный старик исчез, но ни игравшие в садике дети, ни приходившие в садик молодые люди этого не заметили... Хосров-муэллим вернулся в Баку. Началась осень, и Хосров-муэллим почему-то очень плохо переносил в том году осень; после того прекрасного воздуха в Кисловодске он все не мог привыкнуть к дымному Баку, ни дома, ни на улице не находил покоя, по ночам просыпался от одышки и до утра сидел в постели, не мог заснуть.

Потом началась зима, в Баку день-два шел снег, потом стал таять, и в один из таких дней, в воскресенье, Хосров-муэллим пошел на базар, купил яблок, дивно пахнущей айвы, апельсинов, сел в автобус и поехал на Восьмой километр. (Арзу тогда написала свой адрес, и Хосров-муэллим с тех пор носил его в кармане).

А там чуть прошел и встал прямо против старого трехэтажного здания. Каменные стены потемнели дочерна, краска на рамах и балконных перилах высохла и осыпалась, и поскольку таял снег, с перил и крыши капала черная вода. На самом верху, между крышей и наличниками третьего этажа, была выбитая на камне и теперь едва различимая надпись:

1867

Мешади Мирза Мир Абдулла

Мешади Мир Мамедгусейн оглу

Здание было на тридцать три года старше Хосрова-муэллима. Его построил человек по имени Мешади Мирза Мир Абдулла Мешади Мир Мамедгусейн оглу, и с тех пор оно вот так безмолвно стоит и наблюдает за делами мира. Хосрову-муэллиму показалось, что он знаком с этим зданием, откуда-то его знает. И как если бы здание было человеком, он подумал: откуда я его знаю?

А может быть, эта долгая жизнь - вторая, может, когда-то однажды он уже жил в этом мире, а теперь живет во второй раз...

Хосров-муэллим вошел во двор и остановился перед дверью номер семь на первом этаже. Слева от двери на асфальте из трех деревянных ящиков соорудили нечто вроде курятника, огородили давно проржавевшей железной сеткой, и между вымокшими в грязной снеговой воде дощечками мыкалось десятка полтора кур. Едва завидев Хосрова-муэллима, они закудахтали, забегали внутри своего крошечного загона, налетая друг на друга.

От грязи в курятнике шел резкий запах, и Хосров-муэллим отвернулся и, очень странно, именно в этот момент вспомнил Хыдыра-муэллима - его здоровое тело, и как он прямо держал голову, и как горделиво шагал четким шагом... У Хосрова-муэллима даже волосы встали дыбом, потому что ему показалось, что запах куриного помета идет не от самодельного курятника, а от здорового, играющего мускулами тела Хыдыра-муэллима.

Хосров-муэллим считал (был на сто процентов уверен!), что в тот зимний день 1939 года их арестовали по доносу Хыдыра-муэллима, и Хосров-муэллим никогда не узнает, что их арестовали по доносу Алескера-муэллима, но если на свете действительно есть нечто, именуемое духом, то дух Алескера-муэллима в таком неведении Хосрова-муэллима, наверное, все равно не находил себе хоть какое-нибудь утешение...

Хосров-муэллим хотел постучать в дверь номер 7, но в это время Арзу, браня кур, распахнула дверь:

- Что за прожорливая скотина?! Только что разве не дала я вам хлеба, чтоб вас разорвало?! - Увидев перед собой Хосрова-муэллима, Арзу слегка запнулась, даже как будто вздрогнула. - А-а-а, - сказала она. - Ты откуда явился, слушай? Когда тебя вижу, пугаюсь, э, как будто мертвый воскрес...

В одной руке Арзу держала тарелку с остатками вермишелевого супа, другой застегивала ворот старой голубой проводницкой куртки с истончившимися плечами, теперь домашней. Сказала:

- Заходи, заходи! Добро пожаловать... - И отступила в сторону.

Хосров вошел, в узком коридоре коснулся раздутого, как бурдюк, дряблого тела Арзу, снял галоши, поискал место для бумажного кулька, не нашел и положил его на пол в коридоре, стал снимать пальто. Арзу сказала: