Смертоносные гвозди

Ди взял в руки старую коробочку с визитными карточками Хуна, лежавшую перед ним на столе. Он мягко потер кончиками пальцев выцветшую парчу и осторожно вложил коробочку за пазуху. Потом он достал лист бумаги и взял кисточку. Помощники торопливо поднялись и вышли.

Сначала судья написал правителю округа подробный отчет об убийстве барышни Ляо Ляньфан, потом еще два письма. Одно из них было старшему сыну советника Хуна, который служил в доме младшего брата судьи Ди в Тайюане. Советник был вдовцом, теперь его сын стал главой семьи, и ему предстояло решить, где будет похоронен отец.

Второе письмо было адресовано Первой госпоже, живущей в доме ее престарелой матери, также в Тайюане. Начал судья с формальных вопросов о здоровье старой госпожи, затем сообщил жене о кончине советника. После обычных формальностей он добавил более личную фразу. «Когда умирает кто-то очень дорогой для нас, — написал он, — мы теряем не только его, но и частицу самих себя».

Передав письма писцу для немедленной отправки, он, погруженный в печальные раздумья, в одиночестве сел за полуденную трапезу.

Судья очень устал, и ему не хотелось думать об убийстве Ланя или о деле госпожи Лу. Он велел писцу принести папку с заметками о плане правительственных ссуд, которые должны были раздаваться крестьянам без процентов в случае неурожая. Это был его любимый проект, и он провел много вечеров, работая над ним вместе с советником Хуном и пытаясь сформулировать предложение, которое могло бы получить одобрение Ведомства финансов. Хун полагал, что это можно сделать за счет уменьшения других расходов администрации округа. Когда помощники судьи вернулись, они застали его погруженным в подсчеты.

Отодвинув бумаги, он сказал:

— Нам надо поговорить об убийстве наставника Ланя. Я все еще уверен, что его отравила женщина. Но до сих пор единственным свидетельством того, что он хорошо знал какую-либо женщину, являются показания того молодого боксера. Он говорил, что как-то вечером наставника Ланя посетила женщина, но по услышанному им разговору нельзя определить, кто она такая.

Ма Жун и Цзяо Тай уныло кивнули.

— Нас поразило только, — сказал последний, — что ни Лань, ни женщина не пользовались формальными приветствиями. Из этого можно заключить, что они очень хорошо знали друг друга. Но, как вы заметили раньше, это и так было ясно, потому что Лань не сделал даже попытки прикрыть наготу, когда она вошла в ванную.

— Что именно из их разговора слышал юноша? — спросил судья.

— О, — ответил Ма Жун, — ничего особенного. Она вроде бы сердилась на то, что он ее избегает, а наставник Лань ответил, что это не имеет значения и добавил какое-то слово, вроде бы «кошечка».

Судья резко выпрямился.

— Кошечка? — недоверчиво спросил он.

Он вдруг вспомнил вопрос дочки госпожи Лу. Она спрашивала его, где находится котенок, с которым разговаривал гость ее матери. Это все меняло! Он быстро сказал Ма Жуну:

— Немедленно направляйся домой к Бань Фэну, он знал госпожу Лу еще ребенком. Спроси его, было ли у нее какое-нибудь прозвище!

Ма Жун был очень удивлен, но у него не было привычки задавать лишние вопросы, и он тут же вышел.

Судья Ди больше не возвращался к этому вопросу. Он велел Дао Ганю заварить свежий чай, потом начал обсуждать с Цзяо Таем, как решить проблемы, связанные с юрисдикцией военных властей в округе.

Очень скоро Ма Жун вернулся.

— Ну, — сказал он, — старый Бань очень подавлен. Вести о дурном поведении его жены сразили его сильнее, чем первые сообщения о ее убийстве. Я спросил его о госпоже Лу, и он сказал, что школьные друзья обычно называли ее Кошечкой.

Судья ударил кулаком по столу.

— Вот тот самый ключ, который я искал! — воскликнул он.

Глава 18

Жена судебного врача докладывает о двух заключенных; молодую вдову вновь допрашивают в суде

Когда три помощника судьи Ди вышли, появилась госпожа Го. Судья подал ей знак присесть и предложил налить чаю. Он чувствовал себя очень виноватым перед этой женщиной.

Когда она наклонилась, чтобы сначала наполнить его чашку, судья вновь почувствовал легкий аромат, казалось, неотделимый от нее.

— Я пришла доложить вашей чести, — начала она, — что госпожа Бань отказывается есть и все время плачет. Она спрашивает, позволят ли ее мужу хоть раз навестить ее.

— Это запрещено, — нахмурившись, произнес судья, — к тому же не думаю, что это пойдет на пользу кому-нибудь из них.

— Эта женщина, — мягко сказала госпожа Го, — понимает, что будет казнена, и смирилась со своей участью. Но сейчас госпожа Бань осознала: муж все-таки дорог ей, и она хочет принести ему свои извинения, чтобы умереть с сознанием, что хотя бы частично загладила свою вину.

Судья немного подумал, затем сказал:

— Закон ставит своей основной целью восстановить прежний узор, исправить, насколько это возможно, вред, нанесенный преступлением. Поскольку извинения госпожи Бань могут утешить ее мужа, ее просьба будет удовлетворена.