Смертоносные гвозди

Глава семнадцатая Судья Ди объясняет жуткое убийство; он догадывается, что должна означать фигурка кошки

Дао Гань наполнил чашку судьи, и, смакуя ароматный горячий чай, судья Ди говорил:

— Чжу Да-юань был снаружи одним, но внутри — совсем другим. Он казался веселым, добрым человеком, прекрасным охотником, он притягивал к себе людей, и вы искренне привязались к нему. Но его душа источена болезнью, и он знал об этом, а это сознание терзало его еще сильнее! Сегодня мне посчастливилось застать его врасплох. Если бы он не убил десятника, я еще вчера поделился с вами своими подозрениями, и мы бы вместе пошли к нему. Но просить вас вести себя так, как будто вы ничего не знаете, я не мог, поэтому я решил услать вас с ним из города. Ведь я и сам выдал бы себя при нем…

— Если бы только знать заранее! — прорычал Ма Жун. — Я бы задушил этого ублюдка собственными руками!

Судья кивнул, но не ответил. Повисла тяжелая тишина.

Наконец Дао Гань спросил:

— Ваша честь, а когда вы поняли, что это не жена Баня?

— Когда!.. Я должен был понять это с самого начала! — простонал судья. — Ведь это же было очевидно!

— Очевидно? Почему? — спросил Дао Гань.

— Ее кольцо! — ответил судья Ди. — На экспертизе Е Бинь заметил, что из кольца вынули рубин. Но если убийце нужен был камень, он мог бы просто снять кольцо с тела!

Дао Гань со всей силы хлопнул себя ладонью по лбу.

Судья между тем продолжал:

— Это была его первая ошибка, которую я пропустил. Но ведь была еще одна вещь, и уж тут-то я мог бы понять! Помните, — на ногах не было обуви!

Ма Жун кивнул.

— Ну конечно, — воскликнул он, — белье ведь женщины носят просторное, и не разберешь, подходит оно или нет, но обувь! Обувь — совсем другое дело, она же шьется на определенный размер!

— Именно, — сказал судья. — Убийца знал, что оставлять обувь Бань нельзя, тогда каждый увидел бы, что она не подходит по размеру. Но и просто так снять с тела ботинки он побоялся, потому что тогда бы мы догадались, зачем он это сделал. И он поступил умно: снял с тела все — и одежду и обувь — чтобы отвлечь наше внимание от важной детали! — Судья горько вздохнул. — И ему это удалось! Впрочем, после этого он совершил еще одну ошибку, которая и навела меня на подозрение. Чжу помешан на рубинах, он и подумать не мог о том, чтобы оставить камни в доме Баня, и, когда Бань Фэн сидел в тюрьме, забрался в спальню и вынес браслеты. Он прихватил еще несколько платьев, и вот тогда я догадался, что жена Баня жива: ведь сначала он не знал, где она прячет браслеты, и не взял их, а потом узнал. Кто мог ему сказать? Только сама Бань! И вот тогда я вспомнил о кольце и понял, зачем ему понадобилось снимать с тела одежду. Единственный человек, который мог бы обнаружить, что это тело посторонней женщины, — это Бань Фэн. Но Чжу рассчитывал, — и снова правильно, — что к тому времени, как Баня выпустят из тюрьмы, тело уже положат в гроб.

— А когда вы начали подозревать Чжу Да-юаня? — спросил молчавший все это время Цзяо Дай.

— Только после моего последнего разговора с Банем. Сначала я подозревал Е Дая. Что убитая — не его сестра, я уже понимал. Но кто же она тогда? В розыске числилась только одна женщина, Ляо Лень-фан, и мне пришло в голову, что это именно она. Эксперт заявил, что убитая не целомудренна. Но со слов Ю Гана я знал, что и Ляо не была невинна! Потом, нам уже было известно, что Е Дай похитил Ляо, а ведь он достаточно силен физически, чтобы отрезать ей голову. Так что я было решил, что это Е Дай убил Ляо в приступе гнева, а его сестра помогла ему скрыть убийство, после чего скрылась сама. Но эту гипотезу мне пришлось отбросить…

— Почему? — перебил судью Дао Гань. — Все ведь сходилось: Е Дай был очень близок с сестрой, и он с радостью помог бы ей бежать от мужа!

— Не забывай, — сказал судья, отрицательно покачав головой, — о лакированном столике. Из того, что сказал мне Бань Фэн, я понял, что столика со свежим лаком мог коснуться только убийца. Его жена знала, что лак трогать нельзя; на руках Е Дая не было ожогов; а сделать то, что сделал убийца со своей несчастной жертвой, можно только голыми руками, без перчаток.