Смешенье

– Я обличал вас прежде, когда вы шпионили для принца Оранского. Вы сумели выйти сухой из воды, поскольку действовали по наущению Мадам и потому что откупились. Сейчас вы одна, и у вас нет денег. Я не знаю, кого вы собираетесь отравить: возможно, герцога д'Аркашона, возможно, Этьенна, возможно, сперва одного, потом другого. Я чувствую сильное искушение дождаться осуществления ваших преступных замыслов, а затем рассказать всё – ибо ничего так не хочу, как увидеть вас прикованной к стене в Бастилии. Однако я не могу из прихоти допустить, чтобы пэр Франции стал жертвой убийцы. Посему, мадемуазель…

– Убейте меня! – раздался голос впереди.

Д'Аво и Элиза, по-прежнему под руку, достигли старой двустворчатой двери и вошли в часовню. Она настолько преобразилась, что Элиза едва не подумала, будто ошиблась дверью. Солнце зашло, окна были темны, но в десятках серебряных шандалов горели свечи. Их отблески играли на спинках множества золочёных стульев, расставленных на каменном полу – нет, на персидском ковре, скрывшем голые плиты. Алтарь покрывал белый шёлк, хотя это трудно было разглядеть – полчасовни превратилось в благоуханные джунгли белых цветов. У Элизы пронеслась мысль: «И откуда они взялись в это время года?», но ответ напрашивался сам собой: из чьей-то оранжереи.

Этьенн де Лавардак д'Аркашон в парадном мундире полковника кавалерии возлежал у алтаря в позе натурщика. Рядом с ним поблескивали два небольших предмета: кинжал со змеевидным лезвием и золотое кольцо.

Д'Аво остановился так резко, что у Элизы почти мелькнула надежда, что его хватил удар. Однако в следующий миг граф выпустил её локоть и попятился.

Этьенн такого допустить не мог; он вскочил на ноги.

– Останьтесь, господин граф! Умоляю! Ваше присутствие для меня спасительно. Мне не пристало встречаться с госпожой графиней без свидетелей, и пока я лежал здесь в ожидании её прихода, мысль эта терзала меня несказанно.

– Я к вашим услугам, монсеньор, – сказал д'Аво, глядя из-под нахмуренных бровей, как молодой д'Аркашон снова укладывается на пол.

– Убейте меня, мадемуазель!

– Простите, мсье?

– Мучения мои невыносимы. Положите им конец – вонзите сей кинжал в мою грудь!

– Я не хочу вас убивать, господин де Лавардак, – сказала Элиза и злобно покосилась на графа, который был настолько ошеломлён происходящим, что не заметил её взгляда.

– Есть ещё один способ избавить меня от мук, но я не смею надеяться.

И Этьенн устремил взгляд на золотое кольцо.

– Речи ваши полны изящества, однако чересчур туманны, – заметила Элиза, опасливо приближаясь к Этьенну. Д'Аво остался у двери.

– Я высказался бы прямее, однако низкому бродяге неучтиво обращать такие слова к столь прекрасному и возвышенному существу.

– Позвольте заметить. Во-первых, вы чрезмерно меня превозносите, но я вас прощаю. Во-вторых, я видела бродяг, и вы к ним не относитесь. В-третьих, если вашу мысль нельзя выразить, не нарушая учтивости, прошу вас, нарушьте её. Ибо, принимая во внимание, что вы, по всей видимости, просите…

Дверь часовни распахнулась, и вбежал офицер в мундире того же полка, что и Этьенн, но не таком пышном. Он остановился, побелел, как свежесрезанная орхидея, и онемел.

Однако все и так знали, что он скажет. Элиза очнулась первой.

– Мсье, у вас новости о господине герцоге?

– Простите меня, мадемуазель… да… с вашего позволения… его карета приближается с большой скоростью… он будет здесь через час.

– Отправили гонца в Лувр? – спросил Этьенн.

– Как вы приказывали, мсье.

– Отлично. Вы свободны.

Офицер, явно обрадованный, что может идти, последний раз стеклянным взглядом обвёл часовню, поклонился и попятился к выходу. Проходя задом в дверь, он столкнулся с кем-то, кто как раз собирался войти. В полутьме произошёл обмен извинениями, затем на свет выступила фигура в плаще с капюшоном – ни дать ни взять Смерть без косы. Вошедший откинул капюшон, явив бледное лицо, чёрные глаза и аккуратно подстриженную бородку отца Эдуарда де Жекса. Судя по выражению лица, он был удивлен, если не сказать встревожен, не меньше остальных.

– Это что, всё подстроено? – вопросила Элиза.

– Мне поступила анонимная просьба быть готовым к свершению таинства брака по первому требованию, – сказал де Жекс, – но…

– Лучше готовьтесь к отпеванию, если молодой д'Аркашон не выскажется напрямик и не спрячет кинжал! – ответила Элиза. – Что до первого требования… даме требуется чуть больше времени! – И она выбежала из часовни.

– Сударыня! – несколько раз выкрикнул де Жекс, преследуя её по галерее, но Элиза не останавливалась, пока не оказалась в более людной части дома. К тому времени де Жекс её нагнал. – Сударыня!

– Я туда не вернусь.

– Я не собирался вас уговаривать. Именно вашего общества я искал. Когда мы с мсье Россиньолем спросили, нам сказали, что вы в часовне. Я не имел намерения мешать…

– Вы ничему не помешали. А почему вы были с мсье Россиньолем?

– Он получил новое письмо от Исфахнянов.

– От кого?

– От армян. Идёмте. Прошу вас. Умоляю. Это очень важно.