Смешенье

– Тогда как дама, стоящая перед вами по долгу любви, я прошу даровать мне первенство перед этим господином, моим дражайшим другом и наставником графом д'Аво, чьё багровое и гневное лицо позволяет предположить, что им движет жажда некоего возмездия.

– Сегодняшние вести столь гнетущи, что мне будет если не радостно, то, по крайней мере, отрадно ненадолго отвлечься от неприятного и выслушать вас прежде мсье д'Аво, если, конечно, его дело не безотлагательное.

– Отнюдь, ваше величество, всё, что я собираюсь сказать, за несколько минут не утратит своей значимости. Пусть графиня де ля Зёр говорит первой. – Д’Аво, наконец, высвободил палец и отступил на шаг.

– Ваше величество, – проговорили Элиза, – я скорблю о герцоге и верю, что на том свете Господь вознаградит его по заслугам. Молюсь, чтобы Эммердёр тоже получил достойное воздаяние. Но я не могу, не хочу позволить, чтобы так называемый король бродяг злорадствовал ещё и потому, что нарушил мирную жизнь вашего дома – то есть Франции. И посему я, несмотря на всю свою скорбь, молю ваше величество: дозвольте принять предложение руки и сердца, которое сделал мне сегодня Этьенн де Лавардак – ныне герцог д'Аркашон.

– Так выходите за него замуж с благословения короля, – отвечал Людовик.

И тут Элиза вздрогнула, потому что со всех сторон послышались неожиданные звуки. В другой обстановке она узнала бы их сразу, но сейчас, после всего, что произошло, ей пришлось обвести взглядом залу и собственными глазами убедиться: гости аплодировали. То не были, разумеется, бурные овации. Половина собравшихся плакали. Многие дамы выбежали из зала. Герцогиню д'Аркашон унесли без чувств, а растерянный жених остался лишь потому, что кто-то должен был приветствовать маркизу де Ментенон. Тем не менее, остальные гости рукоплескали. Не то чтобы они забыли про отрубленную герцогскую голову – такое попробуй забудь! – однако их восхитило превращение ужасной сцены в полную свою противоположность. Когда до Элизы это дошло, он сделала скромный реверанс. Кто-то объяснил Этьенну, что происходит, и тот, подойдя, взял её за руку. Хлопки раздались снова и тут же сменились более приличествующими звуками рыданий и молитв. Элиза заметила движение во дворе: всадник с невероятным мастерством развернул коня и во весь опор поскакал к Парижу. Это был граф Апнорский.

Она повернулась к королю, который говорил:

– Отец Эдуард, мы сошлись здесь для скромного торжества. Однако единственное, что приличествует справить сейчас, это месса.

– Да, сир.

– Мы прослушаем заупокойную мессу по герцогу д'Аркашону. Затем обвенчаем нового герцога с графиней де ля Зёр.

– Да, сир, – отвечал де Жекс. – С позволения вашего величества, часовня приготовлена к венчанию; можем ли мы совершить отпевание здесь, где больше места, а затем перейти туда?

Людовик XIV кивнул и повернулся к д'Аво.

– Господин граф, – сказал король, – вы хотели назвать имя женщины, повинной в гнусном убийстве моего кузена.

– С позволения вашего величества, – произнёс д'Аво, – если понимать слова Эммердёра буквально, то смысл их весьма банален. Вероятно, он хотел заслужить одобрение некой шлюшки, с которой ненадолго сошёлся в Париже. – Граф невольно стрельнул глазами в Элизу, но тут же вновь устремил взгляд на короля. – Я же хотел высказать более общее суждение обо всех врагах Франции и том, что ими движет. – Он отступил на шаг и обвёл рукой угол потолка, где Пандора открывала свой ящик (что, если подумать, странным образом напоминало сегодняшнюю сцену с открытием сундука). Оттуда вылетали инфернального вида Пороки. Самой Пандоре Лебрён придал сходство с Марией, супругой и соправительницей узурпатора Вильгельма Оранского. Первой из Пороков была Зависть с лицом Софии Ганноверской. На неё-то и указал д'Аво.

– Вот, сир, возлюбленная не только Эммердёра, но и всех голландцев и англичан. Зависть вдохновляет их «рыцарственные» поступки.

– Ваша наблюдательность, как всегда, достойна восхищения, – сказал король, – и я как никогда рад числить вас среди своих подданных.

Д'Аво склонился в низком поклоне. Элиза невольно подумала, что комплимент короля более чем искупает все унижения, которые претерпел в эти минуты д'Аво. Неужто король всё знает?

Людовик продолжал:

– Господин граф д'Аво, как всегда, высказал мудрую мысль. Посему, дабы посрамить приверженцев Зависти, нам следует почтить всё, что есть в королевстве великого: реквиемом – ушедшее величие, свадебным торжеством – величие будущее. Да будет так.

Всё вышло по слову короля.