Смешенье

Так двигались до конца октября. Шторм повредил фок-мачту, и теперь хлопот от неё было больше, чем пользы. Соответственно, «Минерва» потеряла в скорости узел-два. Иногда холодный северный ветер отбрасывал их к тридцать пятой параллели, за которую ван Крюйк твёрдо решил не выходить. Тогда приходилось брать круто к ветру. Холодные брызги осколками кремня били в лица малайцев и филиппинцев, и те роптали на капитана с его стремлением держаться севернее. Джек не ждал бунта, но легко мог представить обстоятельства, в которых до этого дойдёт. Разница в климате между тридцать пятой и сороковой параллелью была ощутимая, и зима не скрывала своих намерений.

Они представления не имели, где находятся. Сама идея конкретного местоположения утратила всякий смысл после того, как путешественники месяц не видели ни клочка суши. Окажись на борту член Королевского общества с новоизобретённым инструментом для определения долготы, координаты ничего бы им не сказали. Ван Крюйк делал прикидки, исходя из скорости, и как-то объявил, что они, возможно, пересекли меридиан, разделяющий Восточное и Западное полушарие. Правда, когда Мойше припёр его к стенке, капитан сознался, что это могло произойти неделю назад, а возможно, наоборот, до меридиана остаётся ещё неделя.

Джек не видел разницы между западной и восточной водой. Они находились в той части мира, которая, согласно картам доктора, либо не существовала вовсе (грех оставлять пустым такой кусок белого пергамента), либо была покрыта барочными картушами с пятимильными буквами в окружении дующих в раковины наяд. «Минерва» вползла под условные обозначения, розы ветров, зодиакальные круги и виньетки, нанесённые на все карты и глобусы, и пропала, перестала существовать. Джек воображал, как какая-нибудь юная принцесса в гостиной смотрит на карту и видит шевеление под картушем в виде истрёпанного свитка, на котором гравёр написал своё имя. Она думает, что это моль, потом, вглядевшись через увеличительное стекло, различает очертания корабля, груженного ртутью.

Не его одного посещали странные видения. Однажды в начале ноября вперёдсмотрящий издал крик, заставивший всех с тревогой поднять голову.

– Он говорит, что видит вдалеке корабль – но не из этого мира, – перевёл Даппа.

– Как это, чёрт возьми, понимать? – осведомился ван Крюйк.

– Корабль перевёрнут. Он скачет с места на место и меняет форму, словно капля ртути, зажатая между небом и землёй.

Джек восхитился поэтичностью образа, однако у ван Крюйка оказалось наготове скучное объяснение.

– Скажи ему, что он видит мираж. Это либо другой корабль за горизонтом, либо отражение нашего. Поскольку на две тысячи миль вокруг, скорее всего, нет ни единого корабля, более вероятно второе.

Тем не менее, все, не занятые работой, взобрались на ванты, чтобы поглазеть на чудо. Джек полез раньше и оказался выше остальных. Как пайщик он спал в каюте, а не в кубрике, как англичанин держал окна открытыми почти в любую погоду, оттого избежал бесконечной череды простуд, ревматизмов и лихорадок, преследовавших команду. Дыхалка и мускулатура у него изначально были лучше, так что он вскарабкался на верхний салинг, откуда мог видеть всю «Минерву» разом. К тому времени, как Джек выбрался наверх, мираж исчез, но ван Крюйк сказал, что для миражей это дело обычное и надо терпеливо ждать. Терпеливо ожидая на салинге, Джек смотрел, как матросы устраиваются на вантах, кашляя, отплевываясь и почёсываясь, словно зрители в театре. Сравнение было не таким уж притянутым. С точки зрения принцессы в гостиной «Минерва» исчезла под картушем с наядами. С точки зрения «Минервы», напротив, исчез Мир, как исчезают актёры между действиями. Они уходят за кулисы вместе с париками, костюмами, мечами и бутафорией; некоторое время ничего не происходит; публика ёрзает, переговаривается, пускает ветры, щёлкает орехи, отхаркивает мокроту; в театрах поприличнее начинается пьеса-в-пьесе, интермедия.

– Смотрите! – крикнул кто-то по-испански, и Джек поднял глаза.

Корабль-призрак был от них не дальше чем на пушечный выстрел. Порою он казался вполне чётким и материальным, потом вдруг делился на два симметричных корабля, обычный и перевёрнутый, или начинал зыбиться и скакать, словно капелька воды между двумя стёклами, если верхнее придавить пальцем.

Однако пока он оставался чётким и материальным, видно было, что это не «Минерва», а какой-то другой корабль. На нём была команда, и она развернула паруса по ветру, в точности как на «Минерве». Некоторые матросы взобрались на ванты и возбуждённо куда-то указывали.

– Пушки выдвинуты? – спросил ван Крюйк.

– Вряд ли кто-нибудь отправится в эти края, чтобы заниматься морским разбоем, – заметил Даппа.

Ван Крюйк только сердито хмыкнул.

– Они поднимают флаг, – сказал Мойше де ла Крус. – Значит, увидели нас, как и мы их!

Над миражом, пламенея, взвилось алое полотнище с золотым крестом и прочими геральдическими символами. Все разом испустили вздох.

– Манильский галеон! – объявил Джек.