Смешенье

При таком известии ван Крюйк наконец сдвинулся с места. Он взобрался на грот-марс и попытался навести на мираж подзорную трубу. Это было примерно как пригвоздить блоху ножичком. Послышалась череда голландских ругательств. Джек немало времени провёл с ван Крюйком и знал, отчего тот чертыхается: манильский галеон при всей своей неуклюжей конструкции не только пережил шторм, но и выдержал испытание с меньшими потерями, во всяком случае, сохранив все мачты.

Затем двое суток шёл град. Кто-то из старых матросов поведал, что град бывает только вблизи суши. Ветер дул прямо в лоб, а поскольку какое-то неведомое течение увлекло их почти на тридцать пять градусов северной широты, пришлось целый день идти курсом норд-вест. Когда распогодилось, задул пассат, и «Минерве» удалось вновь повернуть к Калифорнии, кто-то приметил стайку тунцов. Все согласились, что тунцы никогда не уходят далеко от берегов – все, кроме ван Крюйка, который лишь закатил глаза.

На следующий день вновь видели мираж манильского галеона. Хотя корабль зыбился и скакал, удалось рассмотреть короткий выброс огня – вероятно, с галеона пытались холостым выстрелом подать им сигнал. Все зашикали друг на друга, но если какой-нибудь звук и достиг «Минервы», то утонул в шиканье. Ван Крюйк отказался стрелять в ответ. Галеон, заявил он, может быть в сотне миль отсюда, и незачем тратить порох.

В тот вечер один зоркий матрос якобы увидел на юго-востоке столб дыма и объявил, что там наверняка земля. Ван Крюйк ответил, что это скорее всего водяной смерч. Тем не менее несколько матросов остались глазеть на дым (или смерч). Закаты на таких широтах, в ноябре, неспешные, так что странное явление в отблесках вечерней зари можно было наблюдать ещё долго.

Солнце село, но редкие облака высоко на востоке некоторое время ещё розовели отражённым светом.

Одно пятнышко не желало гаснуть, как будто от солнца отскочила искорка и застряла в небе, – у самого горизонта, примерно там же, где прежде видели дым или смерч. Ван Крюйк придумал новое объяснение: это скорее всего не отмеченный на картах вулкан посреди Тихого океана. Возможно, всего лишь горячая скала. С другой стороны, там могут быть ручьи пресной воды и годные в пищу птицы. У всех на корабле разом потекли слюнки. Ван Крюйк приказал изменить курс и прибавить парусов, чтобы поспеть туда, пока погода не изменилась и нет риска в тумане налететь на остров.

Сперва он прикинул, что дотуда миль сто, если не больше. Однако пламя (до сих пор они видели только отблески на облаках) выпрыгнуло из-за горизонта почти сразу, и ван Крюйк сократил свою оценку вдвое. Когда дрожание пламени стало видно отчётливо, ещё вдвое. Наконец он объявил, что это не вулкан, а нечто совершенно иное. И тут все поняли, что до этого неизвестно чего – считанные мили. Ван Крюйк приказал убавить парусов. Все высыпали на палубу и натыкались друг на друга, потому что ослепли от света.

Сейчас они подошли так близко, что видели исполинский костёр, каким-то чудом разожжённый посреди океана. Он трещал и ревел, то взмывая на сотни ярдов, то с шипением распластываясь по спокойной воде. Временами в нём возникали чёрные силуэты: могучие рёбра или окутанная пламенем мачта. То тут, то там вспыхивали красные, зелёные, синие язычки – горели экзотические минеральные красители.

Уже нельзя было отрицать, что из огня доносятся крики. «Socorro! Socorro!» Испанское «На помощь!» звучит скорее скорбно, чем призывно. Многие говорили, что надо подойти ближе, но ван Крюйк сказал только: «Дождёмся крюйт-камеры». На глазах у Джека раскалённая докрасна пушка вырвалась из сдерживающих её обугленных брусьев. Она тяжело рухнула в трюм. Оттуда вырвалось облако пара. Кто-то один громко выкрикивал: «Socorro! Socorro!» Затем крик о помощи сменился латинской молитвой.

Она ещё не отзвучала, когда весь порох на галеоне взорвался в единый миг. Пылающие доски летели во все стороны, воздух гудел от их жара, чёрные уголья шипели на воде. Несколько горящих обломков упали на «Минерву» и прожгли дыры в её парусах. Кое-где на палубе начался пожар, но ван Крюйк заранее велел приготовить вёдра с водой, и огонь быстро потушили.

Лишь на рассвете удалось приступить к поиску уцелевших. Баркас хранился в трюме, разобранный; в темноте потребовалось несколько часов, чтобы вытащить его, собрать и спустить на воду. Хотя никто не сказал этого вслух, все понимали, что провианта на «Минерве» и так в обрез; каждый спасённый только усугубит положение.