Смешенье

– И больна сифилисом, как сестра и отец, – пробормотал Роджер, – посему вряд ли может произвести жизнеспособное потомство. София же в своё время была исключительно плодовита. Попомните мои слова, нам осталось лишь немного потерпеть сифилитичных католиков Стюартов. Скоро трон займут Ганноверы, а Ганноверы – прирождённые виги.

– Из чего это следует?

– Ганноверы – прирождённые виги, – повторил Роджер. – Говорите это себе, Даниель, по сто раз на дню, пока не поверите, а потом передайте Софии Ганноверской самым убеждённым тоном.

– Не поднимайте голову, Роджер, но мне кажется, что некоторые прирождённые тори смотрят на нас из Тауэра. – Даниель глянул в боковое окошко каюты, из которой открывался вид на укрепления за причальной стеной.

– Неужто?!

– О да!

– Со стены?

– Не совсем. Учтите, что их сейчас в Тауэре чуть больше обычного.

– Не удивляюсь, – сказал Роджер. – Отлично, Даниель. Полагаю, у вас всё-таки есть будущее как у политического интригана.

– Вы забываете, что я много лет этим кормился. Простите, Роджер, но сильнейший позыв заставляет меня отправиться в гальюн.

– На самом деле?

– Нет, потому что у меня уже три дня запор. Это всего лишь уловка. Сыщется ли здесь подзорная труба?

– И очень неплохая. Вот здесь, в ящике… нет, в левом… ниже… ещё ниже. Да.

– Для довершения иллюзии мне нужно что-нибудь вместо говёшки.

– Смородинный пудинг! – тут же отозвался Роджер, глядя на бурое полено, лежащее перед ним на тарелке.

– Вообще-то я думал про сардельки, – сказал Даниель. – Впрочем, в английской кухне столько блюд подходящего размера, формы, цвета и консистенции, что с ходу и не выберешь.

– Во Франции вас ждёт куда большее разнообразие кушаний.

– Все так уверяют. – Даниель, сунув трубу в задний карман и прихватив смородинного пудинга, отправился в гальюн.

На другом корабле для этого пришлось бы идти через всю палубу и выставлять зад на обозрение Лондону, но здесь, на герцогской яхте, к лучшей каюте примыкал крохотный чуланчик со скамьёй и дыркой в трёх морских саженях от воды. Над скамьёй располагалось барочное окно, чтобы впускать свет и выпускать миазмы. Даниель уселся поудобнее, приоткрыл окно и положил трубу на подоконник, слегка замаскировав её занавеской.