Смешная девчонка

Между прочим, в тот вечер она испытала внезапную неловкость за свою манеру речи. В ней не осталось ни следа Барбары из Блэкпула. Наоборот, она говорила как гранд-дама. Пятидесятилетним юбилеем сериала «Барбара (и Джим)» измерялись полвека ее жизни в Лондоне. В конце-то концов, на севере страны она провела всего лишь треть своей жизни.

Клайв подремывал, и Софи вновь обернулась к залу:

– Неужели кто-то захочет смотреть, как ноют старики?

В зале раздались смешки, выкрики «Да!», «Захотим!» и аплодисменты.

– Зачем же ныть? – сказал все тот же заросший щетиной парень.

– Вы правы, – ответила Софи. – Это лишнее. То есть в жизни это лишнее.

– Сейчас возник спрос на произведения о стариках, – продолжал молодой человек. – Был такой фильм о доме престарелых, где живут бывшие оперные певцы: «Отель „Мэриголд“: лучший из экзотических»{92}… Возрастные актеры – на вес золота.

– Возможно, – сказала Софи, – только к нам, насколько я знаю, никто не обращался.

– Извините, – проснулся Клайв. – Ко мне кто-то обращался?

Софи театрально вздернула брови и сорвала смех.

– Я – продюсер, – сказал небритый парень, – и у меня есть спонсоры, которые…

– Ммм, – прервал его ведущий из Института кинематографии. – Это, собственно, уже не вопросы, а ярмарка вакансий. Не могли бы вы переговорить с Софи позднее, в приватной обстановке?

Он поблагодарил зрителей, и те долго аплодировали, а потом выстроились в длинную очередь, желая получить автографы на своих коллекциях DVD, на старых фотографиях десять на пятнадцать, на конвертах первого дня из серии «Британские ситкомы», выпущенной почтовым ведомством «на рубеже веков», как выражалась молодежь. (Впервые услышав это выражение, Софи чуть не расплакалась от собственной бестолковости. Старость – это когда путаешь века.) Она боялась, что долго не продержится, а сама без устали раздавала автографы – и молодела.

Небритый парень стоял в хвосте очереди. Софи – все его внимание было сосредоточено на ней – так и не смогла от него отделаться, и по окончании вечера им пришлось позвать его с собой в актерский буфет пропустить по стаканчику. У Софи поубавилось решимости его прогонять. Изредка ей поступали какие-то предложения – сняться в документальной ленте об истории шестидесятых или прочитать на Радио‑4 рассказ о бабушке, которая всеми силами старается не вмешиваться в процесс воспитания внуков родной дочерью (таких рассказов она записала три). Но Макс, так звали небритого парня, предлагал ей главную роль в спектакле.

– Не обещаю, что мы штурмом возьмем Уэст-Энд, – сказал он. – Такого не бывает.

– У некоторых бывает, – возразил Тони.

– У молодых, – уточнил Билл.

– Что я могу сказать? – Макс удрученно развел руками. – Это не про вас. Но чем черт не шутит? Если придумать крепкий, веселый сюжет, вы, как мне видится, с успехом отыграете такой спектакль на периферии. В Бексхилле, в Истбурне, да везде…

– …куда люди едут умирать, – подхватил Клайв.

Он перестал клевать носом. На чествование он прилетел из Калифорнии, а потому его дремота была простительна. Долгий перелет оказался зряшней тратой времени. Пока крутили эпизоды, Клайв поспал, а когда дали свет, ненадолго встрепенулся, но во время пресс-конференции опять закемарил.

– Вот об этом я меньше всего думаю, – с горячностью возразил Макс. – У меня и название готово: «Начиная с этого дня». Из брачного обета. Старики хотят, чтобы им дали надежду. Согласны? Пусть видят, что жизнь бьет ключом, и не только по голове.

– На самом деле – только, – проворчал Билл.

– Ну, знаете, ваша работа в том и состоит, чтобы их разубедить.

– Тебе это будет в радость, – сказала мужу Джун, которая во время торжественной части сидела в зале вместе с Роджером и его женой.

– При чем тут «работа»? – отмахнулся Тони. – Работа – это когда тебе платят.

– На выплату гонорара деньги я достану, – заверил Макс. – Неужели вы думаете, что я предлагаю вам вкалывать за бесплатно?

– Я готов, – быстро сказал Билл.

Тони покосился на соавтора.

– Что смотришь? – взвился Билл. – У меня в кармане моль повесилась.

В прошлый раз они собирались вместе на похоронах Денниса, но, кроме них, там была масса народу. После «Барбары (и Джима)» Софи с Деннисом прожили долгую, полную жизнь; на поминки пришли дети, внуки, крестники, друзья, коллеги по следующим телепостановкам. А те, кто был причастен к созданию их сериала, уместились в одном уголке гостиной. В какой-то момент Софи, подняв голову, увидела оживленно болтающих, смеющихся Клайва, Тони и Билла, и ей вдруг захотелось, чтобы все остальные, даже ее дети, разошлись, а они бы на полчаса остались своим кружком, чтобы она могла перемолвиться словом с теми, кто видел, как зарождалась ее любовь к Деннису. Но Софи знала, что другие этого не поймут, и не могла даже себе объяснить этот внезапный порыв, а потому в конце вечера с ней остались только Джорджия и Кристиан, да еще большая бутылка шампанского, которую Деннис хранил для особого случая. Либо он ее передержал, либо действовал с расчетом – это как посмотреть.