Смятение

По утрам ее мучила тошнота, а порой и действительно тошнило, время она по большей части проводила в постели, но в полдень неизменно, как по часам, единственный немецкий разведывательный самолет пролетал над островом и в сторону Портсмута, и все корабли, стоявшие, как она выучилась говорить, на рейде Кауса, палили из всех имевшихся у них зенитных орудий. По самолету не попали ни разу, но грохот поднимали очень сильный, и Майкл велел ей в таких случаях всегда спускаться в вестибюль. Тогда она надевала пальто и брела вниз, храбро выдерживая вызывающие тошноту запахи варящихся лобстеров, долетавшие до фойе, в котором стекла от крыши до выстланного плиткой пола неутешно жаловались на пальбу, пока она читала очень старые номера «Иллистрэйтед Ланден ньюс». Минут через пятнадцать самолет скрывался. Тогда она шла обратно в номер и иногда собирала вещи и направлялась в ванную. Она стала страшиться одиноких обедов в обеденном зале отеля и обычно уходила в город, в кондитерскую, где продавали сдобные булочки и очень сытные корнуэльские слоеные пироги из сплошной картошки с луком. Довольно быстро ей стало нечего читать, но в городе был книжный, и она часами выбирала там книги, против чего владельцы, похоже, не возражали. Она читала романы Этель Мэннинг, Дж. Б. Стема, Уинифред Холтби и Сторма Джеймсона, а потом однажды нашла подержанную книжку Мэнсфилда Парка. Это походило на неожиданную встречу с давним другом, и, не в силах устоять, она купила ее. После этого купила все остальные, несмотря на то, что у нее дома в Суссексе имелся их полный набор. Книги Парка занимали и успокаивали ее больше, чем что-либо еще, и она прочла их все по два раза. Когда она писала Стелле, почти все письма были о том, что она читала. «Между прочим, я беременна!» – написала она в конце одного из писем. Восклицательный знак был призван придать фразе воодушевление. Она думала было написать Стелле, как относится к этому, о том, чем стала теперь для нее жизнь, но, как выяснилось, такое было для нее невподъем. Ведь это значило бы отнестись ко всему серьезно, она же чувствовала, что все слишком путано, и вообще была во всем не уверена, чтобы даже пытаться. К тому же она опасалась, что все прояснится настолько, что ей, может, невыносимо станет. Пока она играла свою роль (а она была влюблена в Майкла: только взгляните, до чего нестерпимы ей его ежеутренние уходы и как практически она часы считает до его возвращения), было бы чем-то вроде предательства говорить, что жизнь ей представляется трудной – или скучной. «Умные люди никогда не скучают», – обронила как-то Ци в Хаттоне во время их медового месяца. «Вы согласны с этим, Пит?» И Судья ответил, что скука подразумевает некоторую тупость. Она тупой быть не должна никогда.

К середине ноября корабль Майкла был готов, и Ци с Судьей приехали на ночь в Каус, поскольку леди Циннии предстояло спустить судно на воду. Номера были забронированы в отеле, и Майкл отпросился со службы пораньше, чтобы встретить паром в Райде.

Парадный обед – весьма грандиозный – устроили в Королевском яхт-клубе, поскольку Ци была знакома с адмиралом, бывшим членом клуба и пригласившим всех.

– Малышка Луиза, душечка! Выглядите вы великолепно. Пит привез вам список для чтения.

За обедом ели ненавистного лобстера, и Майкл с неиссякаемым воодушевлением рассказывал о своей посудине. «Я не дождусь увидеть ее!» – воскликнула Ци, и Луиза заметила, что Майкл прямо-таки купается в ее восторге. Обнаружилось, что адмирал, кого чета Стори звала Бобби, не собирается присутствовать на спуске, однако под конец вечера Ци уговорила его дать слово, что он прибудет.

Но на следующее утро Луиза, помимо особенно сильного приступа тошноты, почувствовала, что у нее болит горло и поднялась температура.

– Бедненькая моя! Впрочем, тебе лучше побыть в постели. Нельзя допустить, чтобы ты разболелась. Я попрошу прислать тебе что-нибудь на завтрак.

Ждать пришлось долго, наконец прибыл чай в обжигающем металлическом чайнике, два жестких подгорелых тоста и кусок ярко-желтого маргарина. Чай отдавал металлом, а на тост и смотреть-то было неприятно. Ну это ж все чересчур! Именно тогда, когда что-то на самом деле происходит, ей нельзя пойти, она обречена на еще один изматывающий день в одиночестве, только хуже обычного, потому что чувствует себя так жутко. Она встала с кровати сходить в туалет: покусывающая морозцем интермедия, в спальне не было обогрева. Она надела шерстяную кофту, какие-то носки и вновь улеглась в постель, прихватив аспирин, который послал ей сон.

Майкл вернулся вечером сказать, что будет ночевать на борту, поскольку на следующее утро кораблю предстоят ходовые испытания. Ци с Судьей уехали, зато мамочка была великолепна при спуске катера на воду, и они славно пообедали.

– Бедненькая, выглядишь ты все еще довольно скверно. Миссис Уотсон говорит, что посылала выяснить, хочешь ли ты обедать, но ты спала. Сказать им, чтоб принесли тебе чего-нибудь на ужин?

– Ты не мог бы поужинать со мной?

– Боюсь, не смогу. Меня ждут на борту. Командующий эскадрой ужинает у нас.