Смятый лепесток

Дверь хлопнула, и я встрепенулась.

– А вот и мы! Владусь, иди поиграй с Мией.

Лена в ультракоротких шортах, подчеркивающих достоинства отточенной фигуры, возникает на пороге гостиной. Приподнимаю бровь, выказывая изумление.

– Пока Валера на работе, я наслаждаюсь всем запретным, – лучезарно улыбается. – Это и есть мой компромисс.

Экс-муж, который, вероятнее всего, и будущий тоже, категорически не выносил вульгарности в одежде. Подруга же, наоборот, обожала минимализм, демонстрирующий красоту тела. Правда, это странным образом смотрелось на ней гармонично и красиво. Совсем не вульгарно, как утверждал Валера. Ребята пытались сосуществовать, выполняя «работу над ошибками», и шли на взаимные уступки. Это радовало.

– Гузель тоже сейчас поднимается. Ужас как хочется кофе со сладостями…

– Организуем. Пошли.

Пока я сыпала ингредиенты в джезву, третий мушкетер успел материализоваться с баночкой варенья из айвы. Обожаю. Настоящие узбекские сладости.

– Как хочется уже, чтобы наступил учебный год! – жалуется, присаживаясь. – Хотя бы половину дня голова не гудела. А летом с ума схожу с ними…

– Кто тебя просил плодиться, будто конец света? – не удерживается от шпильки Лена, уминающая первый кусок пахлавы.

– Смысл плодиться при конце света, если все умрут? – логичность Зельки заставляет нас засмеяться.

– Алёк, а авиатора-то развели?

Вопрос застает меня врасплох. Обе девушки теперь были в курсе наших отношений. Ощущение, что радовались больше меня. Гузель хвалила нас с Леной за то, что мы дали мужчинам второй шанс, несмотря на сложности. А вот Лену больше интересовала формально-физическая часть: то есть, когда свадьба и в какой позе проходило «перемирие».

– Я не знаю. Не рано еще?

– Да самое то. Через портал за этот период и разводят. Ты не спрашивала?

– Да нет.

– Странная. Тебя не интересует, когда твой мужик будет окончательно свободен?

Как бы помягче намекнуть, что я не совсем уверена, мой ли он?

– Ленка, блин! – насупилась Гузель. – У девушки гордость должна быть! Не будет же она его доставать этими допросами! Когда случится – тогда сам и расскажет.

– Когда случится, пусть явится с колечком. И рассказывать ничего не надо.

Довольная своей идеей, подруга с наслаждением отпивает первый глоток.

– А сама-то? Когда уже согласишься? – плавно перевожу стрелки на неё.

– Эн-нет, дорогая. Ты не сравнивай. Я «там» была. Хлебнула. Опасаюсь. А вот для тебя это будет новый экспириенс.

– Так говоришь, будто это аттракцион, – цокает Зеля.

– А разве нет? У меня были «американские горки». У тебя, конечно, что-то полегче, Зелюшка. Типа колеса обозрения. Думаю, у Али будет что-то улётное.

– Очень смешно, я оценила!

В такие моменты осознаю, насколько прекрасна моя жизнь. Когда есть, с кем коротать вечера за увлекательными беседами. Есть, о ком думать перед тем, как крепко заснешь. Есть гармония с собой.

Нет таких, как Аванесов. Вспоминаю редко, как страшный сон. Нет страхов и тревог по поводу линии поведения с отцом дочери. Нет вселенской усталости в течение рабочего дня, потому как теперь мы трудимся в паре, пусть и почти каждый день. Оказалось, так продуктивнее и удобнее, чем график два на два. И меня всё устраивало.

Вперемешку с тяжелыми мыслями о том, куда заведут нас с Димой эти чувства, я всё же признавала, что счастлива. До дрожи. Как никогда.

И это состояние не покидало меня большую часть дня.

Поэтому, наведавшись в один из немногочисленных гипермаркетов в городе, где числились редкие продукты, которых не было в других местах, я улыбалась уголками губ. В меру. Чтобы и сумасшедшей не прослыть, и миру явить степень безобразно стойкого наслаждения своим существованием. Улыбалась, катая тележку меж рядов. Улыбалась, читая информацию на нужных упаковках. Улыбалась, завидев милых карапузов. Улыбалась даже в тот момент, когда заметила Яну.

Первым порывом было подойти и поздороваться. Ведь меня не покидало неприятно колющее чувство вины перед ней. Пусть Дима и уверял, что не я виновница разлада в их семье, не могла до конца успокоиться.

Когда девушка развернулась, улыбка застыла. Медленно сползла. Исчезла.

Яна была беременна. Глубоко беременна. Где-то на месяце шестом. Я не видела её после зимнего обследования Мии. И по подсчетам получалось, что уже тогда пока еще жена Димы носила их ребенка.

А он утверждал, что не прикасался к ней… Ни к кому…

Резко свернула в другую сторону и с неимоверным шумом в ушах, будто потеряла связь с действительностью и настроилась на другую волну, прошла к кассам. Хоть убей, не вспомню, как расплатилась, как доехала домой и оказалась сидящей на полу в гостиной. Одна светлая мысль – хорошо, что дети у тети Маши, и я успею успокоиться к возвращению Мии.

Есть такое понятие как сухие рыдания. Так вот, меня знобило, губы и подбородок дрожали, глаза жгло. Но слёз не было. Будто горечь пустили по венам, она ползла по ним, ещё не достигнув нужной точки, где мне снесет тормоза. И потом уже, не знаю, какой будет реакция.

А я ведь, было, поверила в чудо.

Но, кажется, мой лимит до этого уже был исчерпан…

Глава 28