Смятый лепесток

Она скидывает простенькие сандалии и садится подальше от меня.

Но я уже вскипел до той кондиции, когда ни сил, ни желания сохранять нейтралитет не имею. Делаю резкий рывок в ее сторону и хватаю за руку, дернув на себя. Позволяю распластаться на своей груди, а сам ложусь на спину, увлекая ее за собой. Держа в тисках, чтобы без единого шанса отстраниться.

– Я так скучал, малыш, так скучал, – жаркий шепот в приоткрытые от неожиданности мягкие губы, – поехали со мной в Москву. Ты, Мия и я. Это расстояние убивает. Слетаю с катушек, возвращаясь в пустую квартиру и не имея возможности обнять вас…

– Дима…

– Аль, не мой это ребенок, слышишь? Точнее, дети…

Ощущаю, как под ладонью каменеет ее спина. Бездонные глаза ошарашено пляшут по моему лицу в поисках каких-то признаков лжи.

Но она их не найдет…

Я сам толком не осознал, как к этому относиться правильно. Как принять ситуацию, когда, приехав к законной жене, застаешь ее безбожно бледной, осунувшейся и выходящей из ванной, откуда были слышны далеко не лицеприятные звуки, свидетельствующие о том, что Яна расстается с содержимым своего желудка. Но главное – какой-то собственнический жест, которым она спешно задернула полы халата на животе. Потерпевшего некоторые изменения.

Я опустился в кресло в полнейшей дезориентации, испытывая одновременно шок, панику и апатию. Это в корне меняло всё, что я собирался делать…

– Давай уже разведемся? – устало выдала она мои же мысли вслух, этим самым добив окончательно.

– Ты беременна, о каком разводе может идти речь? – после долгой паузы сиплю в ответ.

Яна окидывает меня таким красноречиво-снисходительным взглядом, что я хмурюсь, теряясь в его интерпретациях.

– Какие же вы, мужики, самоуверенные идиоты… Зотов, когда ты ко мне последний раз прикасался?

В повисшей тишине напрягаю извилины. Помню, что после Нового года мы не занимались сексом, но конкретных дат ни за что не назову.

Она усмехается и плюхается на диван, задрав голову и вперившись в потолок. И дышит глубоко, морщась.

– Можешь не стараться, это было давно…и неправда.

– Так это не мой ребенок? – доходит вдруг.

– Конечно, нет. Эти дети не твои.

Диалог смахивает на беседу умалишенных.

– Ян…

– Дим, – перебивает, махнув рукой, – поиграли и достаточно. Тебе нужна Алина, а мне – любящий мужчина. От которого я жду двойню. Какова ирония судьбы, да? Столько лет стараться – и ничего. А потом бац – одна случайная ночь, и ты будущая мама. Дважды.

– Любящий мужчина? Случайная ночь?..

– Да, Зотов. После твоих именин я окончательно осознала, что нам не по пути. Новость о том, что произошло с Алиной…знаешь, ты так о ней говорил, как никогда и ни о ком. Ни к одной из прошлых шлюх я тебя не ревновала настолько сильно… Потому что раньше твои глаза не горели… Жгучая обида не давала мне покоя, это очень страшное чувство. Разъедающее. Корпоратив по случаю Восьмого марта пришелся кстати. Немного алкоголя, опьянение с непривычки…и…две полоски.

– И кто отец? – интересуюсь потрясенно.

– Саша.

– Твой сокурсник? Который…

– …который и подначил меня сюда переехать, да, всё верно.

Я очень тяжело вздохнул, а сдавившее диафрагму угнетение, словно припечатанное гранитной плитой, только усилилось. Это, вообще, как? Мы пытались зачать, мечтали о ребенке. Я ведь должен был радоваться в первые несколько минут, когда осознал, что Яна беременна? До того момента, как догнал, что не от меня. Так почему же мне стало так хреново, будто попал в какой-то безжалостный капкан? И почему теперь чувствую облегчение, смешанное с раздражением?..

Я просто ушел и попросил дать мне пару дней на осмысление. Да и подготовка ко дню рождения Мии требовала внимания. Я и так хотел разводиться, но положение Яны и последовавшая дальше ночь, проведенная с Алей, заставили ускорить этот процесс. И за прошедшие два месяца я постоянно думал о уже бывшей жене, стремясь разобраться с путаными ощущениями от её адюльтера.

Пересказав в двух словах эту историю Алине, я позволил ей перекатиться на спину рядом с собой. Выключил фонарик на телефоне, и мы оба уставились на звездное небо. Россыпи мигающих точек завораживали. Уже давно такую картинку можно увидеть лишь в отдаленных уголках, где нет подобающего освещения. То, что раньше было обыденностью, стало для жителя мегаполиса ценимой роскошью.

– Я постоянно думаю о том, что с тобой сделал. Не знаю, может, ты и простила, а сам себя простить я не могу. Как?.. Ты верно говорила, Соня хотя бы была счастлива с твоим братом, я же помню, как светилась последнее время…до самой смерти. А ты…просто заплатила за жестокость убитого горем человека. Но и это не оправдание…

Она молчала. Я повернулся боком и уставился в точку, где по идее должна быть голова девушки. Мрак не давал возможности видеть хотя бы малейшую черту.