Смятый лепесток

Неизменные красные розы перекочевывают с заднего сидения на мои колени. Забираю их и выхожу.

Совершенно неожиданно для самой себя уже в подъезде открываю крышку мусоропровода и по частям выбрасываю цветы. Очень надеюсь, что это не продиктовано тем, что в моей квартире ждет Дима, которому я не хочу демонстрировать такие нюансы. Ведь могла же в таком случае и Лене отдать, а потом забрать… Но предпочла расстаться с символом страсти Аванесова.

Я тихо вошла как раз к моменту, как мужской силуэт, прикрывая дверь спальни, появился в коридоре.

– Мия заснула? – удивилась я, глянув на часы. – Девяти ещё нет…

– Они много играли, утомилась. И, правда, девяти ещё нет. И ты так рано?..

Отворачиваюсь, вешая плащ. Непонятное едкое чувство поднимается токсичной волной из самых недр.

– Хоть повеселилась?

– Повеселилась.

– И как? Всё успела за такое короткое время?

– Всё успела.

Подпрыгиваю на месте, когда, развернувшись, вижу перед собой его сосредоточенное лицо.

– Волосок к волоску, макияж и одежда в отличном состоянии. Сдаётся мне, не всё.

От этой наглости я просто потеряла дар речи. Получилось только смерить его недовольным взглядом и юркнуть в пространство между ним и стеной, направляясь в ванную. Мыла руки с остервенением, будто запачкалась в какой-то гадости. Вот бы еще рот прополоскать. Но это позже.

– Так ты не ответила, как всё прошло?

– Не припоминаю, с каких пор ты записался в мои подруги, которым я должна что-то рассказывать, – почти огрызаюсь, проходя мимо него в кухню.

– Я всего лишь хочу знать, как у тебя дела. Кажется, плохо, раз ты не в духе.

Опять материализуется передо мной, пока я раскладываю выпечку из формы на тарелку. Откладываю лопаточку и заглядываю ему прямо в глаза.

– Дима, давай по-честному. Мне не нравится, когда мы остаемся наедине, из этого всегда выходит нечто неправильное. Тебе лучше уйти.

– Почему неправильное? – искренне удивляется, отчего густые темно-русые брови в тон волос взлетают вверх.

– Потому что ты умело выводишь меня из себя, касаясь прошлого, в которое я не хочу возвращаться. Настоятельно прошу ради хрупкого мира, воцарившегося между нами в настоящем, не надо лезть мне в душу. У тебя замечательная жена, и она тебя ждет, поэтому, доброй ночи. Завтра можем созвониться и договориться по поводу Мии.

– Как слажено ты говоришь. Может, хотя бы раз спросишь, что творится со мной? – иронично усмехается с толикой горечи.

– А я должна?

– Нет. Конечно, нет. Мне просто очень этого хотелось бы. Тогда ты узнала бы, может, что сама давно бесцеремонно влезла в мою душу…

– Замолчи! – отшатываюсь в ужасе. – Что ты такое…что ты делаешь? Не трогай меня!

Но мужчина уже вплотную прижимал мое одеревеневшее тело к своей груди, наклонившись и шумно вбирая в себя воздух у шеи.

Парализовало мгновенно. Одно дело, когда я в истерике позволяла объятия, совсем другое – вот так, в трезвом уме и после такого нелепого признания.

– От тебя не пахнет другим мужиком, – резюмирует, надышавшись. – Только тобой.

Это приводит меня в чувство, я с нещадно колотящимся сердцем пытаюсь вырваться, пустив в ход кулаки. Странно, но…я не боюсь нежелательных последствий, то есть, уверена, что Дима не тронет. Просто с ним что-то происходит.

– Дима, пожалуйста, – прошу в отчаянии, пока тиски становятся всё сильнее. – Ты сошел с ума…

– Да, сошел. Чуть не подох за эти три часа, пока фантазировал, что он с тобой делает… Малыш, реально сошел с ума. Не могу…пытался…ты мне снишься…твои глаза… Аль, я параноик! Даже зная, что недостоин тебя, что погубил и причинил боль, которую не прощают…не представляю, как остановиться. Меня тянет к тебе неведомо, будто к живительному источнику. Мне твой запах мерещится повсюду…сладкая карамель, въевшаяся под кожу. Ты преследуешь везде… Я…теряю голову рядом с тобой. Позволь мне…всё исправить… Я очень постараюсь…

Как я себя почувствовала в этот момент? Отнюдь не желанной женщиной, а какой-то использованной тряпицей. То ли неудачное свидание, то ли измотанная переживаниями психика…но я вдруг разозлилась так, что замахнулась и влепила ему пощечину. Затем ещё одну. К счастью, этого хватило, чтобы Дима меня отпустил и отошел на шаг. При этом не выглядел задетым, в его взгляде светилось…понимание. Мы оба дышали тяжело и смотрели друг на друга не мигая.

– Не смей больше ко мне прикасаться… – разрывает меня. – Не смей!

– Я тебе…противен?

У меня такое ощущение, что он уже задавал этот вопрос сотни раз. И какая разница? Разве это имеет для него значение, если прёт, подобно танку.

– Да, Дима, да. Ты мне противен, – прикладываю ладони к пылающим щекам, – Господи, а может быть иначе? Ты ожидал чего? Что я с радостью паду к твоим ногам? К ногам женатого мужчины, цинично поступающегося верностью? Чтобы я стала частью этой грязной воронки?..

– Ты меня не так поняла…

– Неужели? – меня одолевает нервный смех.

– Аль… – он протягивает ладонь, но я вжимаюсь в стенки кухонного гарнитура, желая избежать касания, – я хочу всё исправить…

Лихорадочно качаю головой из стороны в сторону. Его рука опускается. Сам Дима вдруг поникает, понурив плечи.

– Нечего исправлять.