Смоленский поход

— А нет теперь вельяминовских сотен, государь повелел целый полк рейтар набрать для охраны своей персоны. Моя же сотня будет при том полку для разведки и прочего. Так что со временем всех переоденем, а начали с сего вьюноша, того ради что ему, бугаю деревенскому, и надеть-то нечего, стыдно в караулы назначать.

Федька, услышав, что сказал Михальский по поводу его, приличного как ему думалось, наряда, запунцовел, но помалкивал.

— Понятно, а ко мне-то чего пришли, мало ли портных на Москве, или дорого просят?

— По полтине за кафтан, а у меня еще и холоп боевой, — отвечал насупившись Федор.

— Эва как! — воскликнул в ответ стрелецкий сотник, — совсем осатанели ироды. Хотя конечно работа не малая и требует тонкости.

— Анисим, не набивай цену, — прервал излияния приятеля Михальский, — всем ведомо, что твоих стрельцов в таковые кафтаны еще в Мекленбурге переодели, а как приписали к стремянному полку, так дали новые — красные и шапки таковые же. А прежние кафтаны ты сказывают, прибрать велел.

— И что с того, нешто боярскому сыну прилично будет со стрельца кафтан носить?

— Боярскому сыну может и неприлично, а боевому холопу в самый раз, а хозяину его уже на полтину легче!

Тут в горницу с выпученными глазами влетел один из сидельцев и, подбежав к хозяину, зашептал что-то на ухо. Сотник, выслушав его, поднялся, но сказать ничего не успел, потому что в широко распахнувшуюся дверь стремительно вошел царский кравчий.

— Тебя Анисим, государь еще в бояре не пожаловал, чтобы я доклада дожидался, — громко проговорил он, — о, да у тебя гости?

Присутствующие встали и степенно поклонились важному посетителю.

— Да, вот Никита Иванович, пришли по нужным делам, — ответил ему Корнилий.

— Здравствуй Корнилий, это хорошо что я тебя встретил. Поговорить надобно о некоем деле, а это кто, Панин?

Федька еще раз поклонился в ответ, радуясь что Вельяминов его признал.

— А ты ведь, боярский сын, тетушке моей сосед, не так ли?

— Так господине.

— Это хорошо, земляк что родственник, что к Анисиму-то пришел, али нужда, какая приключилась?

— Да вот…

— Не забивай голову, Никита Иванович, невелико горе вьюноша, поможем ему как не помочь. — Перебил Федьку шустрый Анисим, — ступай-ка парень со слугой моим, он проводит тебя до мастера. Он и мерку снимет, он и одежу тебе построит. А мы тут пока потолкуем о делах с господином царским кравчим.

Слуга отвел Панина к живущему неподалеку стрельцу промышляющему портняжничеством и вскоре тот пошил ему форменный кафтан, да такой ладный, что глаз не отвести. Девки, во всяком случае, из-за заборов едва дыру в Федьке глазами не протерли. Холоп его тоже принарядился в почти такой же, но перешитый из стрелецкого. А главное стоило это все весьма недорого и обошлось боярскому сыну едва в две гривны. Зато службу он теперь справлял одетый и снаряженный на зависть многим. Сабли и саадаки, а также прочее оружие ему с холопом разрешили оставить свое, но плюс к тому Федору дали еще пистолет с пороховницей и прочими потребными припасами. Михальский сам обучил его управляться с новым оружием, а на вопрос, отчего пистолет дали только ему, пожав плечами, ответил: — «ты же шляхтич». С пистолем сим Федька также немало помучился покуда овладел мудреным искусством обращения с огненным боем, но оно того стоило.

Однажды утром вместо учения Корнилий велел им сразу седлать лошадей и, надев доспех, быть готовыми к выступлению. Как оказалось, царь собрался ехать на очередное богомолье, и им надо было идти впереди царского поезда, дабы уберечь государя от возможных злоумышленников.

* * *

Когда я объявил собору о нездоровье королевича Карла Филипа, в соборе наступила гробовая тишина. Я уже собрался выйти вон, но дорогу мне преградил митрополит Иона. За моей спиной Вельяминов, обращаясь к собравшимся говорил о том, что раз так случилось что королевич занемог, то и думать нечего, а надо выбирать князя Мекленбургского. Но митрополит поднимает руку и Никита замолкает.

— Вижу в сем перст божий! — разносится под сводами его сильный голос, — в последний момент узнали мы о недуге королевича и о том, что не может он быть нашим государем. Но господь не оставил нас и послал нам знак что будет все по воле его. Кто мы такие чтобы обсуждать промысел божий? Потому спрашиваю тебя, Великий Князь Мекленбургский будешь ли нашим царем?

— Владыко, что вы говорите? — оторопело отвечаю я на его велеречие и отчего-то перехожу на церковнославянский, — недостоин аз.

— Просите его, бояре!

Бояре, как и митрополит получившие этой ночью массу острых ощущений, все как один начинают просить меня.

— Не погуби, стань царем нашим!

— Не могу, бояре, ослобоните!

Митрополит снова поднимает руку, и все смолкают.

— Яко предки наши призвали твоего пращура со словами, земля наша велика и обильна, а порядку в ней нет, так и мы говорим тебе — бери царство под свою руку! Сбереги его и народ наш!

Собравшиеся подхватывают этот крик, а я растерянно кручу головой, но возникший за моей спиной Вельяминов тихо шепчет мне: — «по обычаю более трех раз не отказываются»…