Смоленское направление 2

– И в крепость успеем, и обратно в Новгород. Не переживай, Снорри. – Строгий кормчий рукой показывал куда, какие ящики ставить, болтая одновременно, со свеем и с командой.

Когда последняя телега была разгружена, настало время возвращать крестьянское добро хозяевам. Резун был тут как тут. Умудрился привязать второго коня к первой телеге и тронулся в сторону родной деревни. По прибытию на место, придумал про какое-то указание монахов, оставив жену и пятерых детей, дунул на Запад, в поисках новой жизни. В Пскове, к Дитриху Гронингемскому оборванного смерда с телегой даже близко не подпустили, зато его выслушал Ульрих, а вскоре и Фон Виде.

– Далековато казну отвезли. До начала зимы можно не дёргаться. Ульрих, достань подробную карту местности. Торгаши шастают там круглый год, поспрашивай у местных. Если не выйдет, используй Твердилу, но, в самом крайнем случае. – Хайнрик почувствовал запах денег.

Серебро можно было превратить в замки, новых кнехтов, жадных наёмников. Помимо этого, деньги давали право на власть. Рыцарям, безвозмездно оберегающим паломников, место только в песенках трубадуров, ну, может ещё в пустых головах молоденьких сопляков, мечтающих о славе. Настоящие воины Христа дерутся за нечто другое, более осязаемое. Земли захватили много, теперь нужно серебро. Фон Виде мог привлечь под знамёна Ордена около шестисот воинов и десять братьев-рыцарей. На большее рассчитывать не приходилось. Покорённые язычники бунтовали, поговаривали о широкомасштабном восстании в Пруссии. Вармии, Натангии и Барты подчинили свои области Ордену, однако без вооружённого отряда в местные леса лучше не соваться. Святополк Поморский набирал силу, замки Висенбург, Резель, Брунсберг и Хейльсберг ещё не были достроены, и там приходилось держать крупные отряды. Оплотом оставался Бартенштейн, но из его гарнизона не выдавить и солдата, три сотни кнехтов в Копорье, из которых можно привлечь две, двести пятьдесят собственных, остальные наёмники. В принципе – сил достаточно. Оставалось прояснить серьёзность штурмуемого укрепления, а дальше дело техники. Через полторы недели был составлен план кампании. По рассказам купцов, недавно вернувшихся с Ладоги, на острове возвели несколько башен, обнесли периметр деревянными щитами и заняты внутренними постройками. Больше пятидесяти человек одновременно замечено не было. Способный к рисованию ганзеец, даже намалевал картинку, посмотрев на которую, Хайнрик только усмехнулся: – Русские совсем не разбираются в фортификации. Захватим за день, а потом, всё достроим по уму.

На Юрьевский монастырь более не покушались, а с первым снегом, про него вообще позабыли. Гаврила Алексич просидел там до ноября, после чего, с лёгким сердцем отправился в Новгород, дожидаться возвращения Лексея. В конце месяца, когда можно будет двигаться по льду, была запланирована поездка в Торопец, а оттуда в Смоленск. Компаньон Ильича обещал незабываемую санную прогулку в возке, на котором выезжали из церкви молодожёны. Каким образом Лексей собирался ехать на колёсах, когда зимой используют полозья – Гаврюша не уточнял.

Новый год мы встретили в дороге. Не доехав до Ильмень-озера сорока вёрст. Подобный маршрут выбрали не случайно. Возле Торжка было неспокойно, шайки лихих людишек плодились быстрее, чем их ловили. Рисковать же своими тридцатью санками, нагруженными добром под завязку и купеческим поездом, напросившимся к нам по дороге, не хотелось и вовсе. Всю дорогу Гаврила восхищался домом Савелия. Разубеждать его, что Рязанец просто гостит у меня – не стал, да и некогда было. Сотник устроил Алексичу охоту на медведя, забывшего, что зимой надо спать, забрав боярина с собой, на пару дней в лес. Подарил новые доспехи, взамен посечённых под Юрьевским монастырём, выпил с ним не менее бочонка вина, после чего был зачислен Гаврюшей в лучшие друзья. Хотя мне показалось, что это произошло немного раньше, после тренировочного боя, когда Савелий обучил новгородца ловко выбивать меч из руки.

– Ты печку видел, Лексей? – Гаврила Алексич поправлял шубу, готовясь ко сну. В возке было настолько тепло, что хотелось распахнуть дверцу.

– Конечно, даже наблюдал, как её клали. В Смоленске артель плотницкая есть, так там печник – золотые руки. Игнатом звать. Он весной в Новгород приедет, Пахом Ильич с ним договорился. Поговори, может и тебе сложит. – Уже зевая, ответил боярину. Новый год на Руси отмечали первого сентября, посему требовать банкета не стал, выпил подогретого вина и всё, в люлю.

Под утро началась метель, да такая, что в двух шагах ничего не было видно. Лошадок укрыли попонами, костра не разжечь, к нам стали бегать за углями.

– Гаврила Алексич, что скажете, надолго сие безобразие?

– Думаю, день потерян. Сена на три перехода осталось, овса почти нет, тяжко придётся. – Гаврюша приоткрыл дверь, высунул голову и тяжко вздохнул. – Я скоро, отлучиться надо.