Смоленское направление. Книга 2

К санкам больше никто не приближался. Немцы побежали. Бренко рычал медведем, Пятуня и суздальцы не поспевали за ним. Щит Людвиг где-то потерял, перехватив меч двумя руками, комендант очищал свою крепость от завоевателей. И тут у тевтонцев возникли сложности с отступлением. Если войти в узкую брешь под постоянным огнём 'горыныча' и арбалетными залпами сложно, то убегать через неё практически невозможно. Проход завален телами с горкой. Кое-кто ещё дымится, кто-то пытается отползти. Река отступающих орденцев хлынула из крепости, спотыкаясь, бросая бесполезное оружие, давя раненых и калеча упавших. То, что не смогло до конца сделать требуше – сделали люди. Два бревна, державшиеся на честном слове, не выдержали натиска толпы и завалились, давя почти вырвывшихся из кровавой мясорубки кнехтов.

Людвиг остановился перед проломом. По льду реки, в сторону леса драпали недавние победители, так и не сумевшие сломить дух русского оружия. Сил преследовать не было, даже сдавшихся в плен не вязали.

Из избы высунул нос Палкан. Важно обойдя дом, наткнулся на Ганса, лизнул его в щёку и присел возле него. Спустя минутку появился и Фёдор. Немцы два раза пытались залезть через окно, и дважды новгородец затыкал его тулупом.

– Полкан! Ты где?

– Гав! Гав!

Фёдор подошёл к псу, почесал за ухом любимца и присмотрелся к лежащему раненому немцу, опознав в нём своего оппонента по частушкам.

– Вот оно как бывает, шёл за шерстью, да сам стриженным оказался. Потерпи, сейчас помогу. – Новгородец взвалил немца на себя и понёс в избу.

Ночью ломбардцы попытались уволочь требуше поближе к лесу, чтобы разобрать на части и умотать подальше из негостеприимных мест. Шесть запряжённых лошадок готовы были уже начать движение, как лёд ожил. Около десятка 'снеговиков' при свете луны приподнялись во весь рост и дали залп из арбалетов.

– Снежные дьяволы! – Заорал Паолло.

Ратники в белых маскировочных халатах, молча, перезарядили оружие и выстрелили ещё раз. Требушетники бросились бежать в разные стороны, вспоминая святых и чёрта, главное, чтобы помогли. Но это был не последний бой за крепость Орешек. Утром, раненный в плечо шальной пулей фон Виде, лёжа на санках, приказал уводить остатки своей армии в Копорье, даже не похоронив павших тевтонцев. Чиполло попытался выпросить помощь с транспортировкой своего детища у Ульриха, на что получил предложение оставаться и договариваться с руссами. Сумма выкупа, назначенная Яковом, превышала стоимость требуше в два раза, а попытка поджечь конструкцию завершилась смертью ещё девяти ломбардцев. После этого, даже самые смелые сникли. Двести пятьдесят кнехтов бредущих по заснеженной дороге представляли собой жалкое зрелище. Впереди полторы сотни вёрст через земли Ижорцев и Водь, где о помощи местного населения можно было и не мечтать. Ночью на спящий у реки лагерь напали корелы, перебили с два десятка кнехтов и, захватив почти половину всех лошадей, исчезли, а через сутки колонну обстреляли ижорцы. До Копорья доползло сто семьдесят человек, включая ломбардцев. Спустя три недели, князь Александр выбьет их оттуда, тем самым дав почувствовать Ордену, что на Востоке немцам делать нечего.

Глава 6. Гюнтер и Нюра

Пахом Ильич плакал в своём кабинете. Только что он разговаривал с дочерью и чуть не прибил её. Хорошо, что Марфуша забежала и заслонила Нюрку собой, держа в руках годовалого сынишку. Прогулки под луной и сидения в крытом возке до добра не довели.

– Стыд-то, какой. – Бормотал Ильич. – Что ж делать? Надо к свадьбе готовиться, не в монастырь же любимую дочку отправлять.

За дверью стояли Гюнтер и ревущая в два ручья Нюра, утешаемая матерью. Во дворе, на лавке сидел Илья, крутя в руках кнут, размышляя, каким образом облегчить инструмент порки. То, что сестру будут лупешать[42], мальчик не сомневался, посему и старался свести к минимуму боль от наказания.

– Не хнычь! – Марфа обняла дочь. – Батька сейчас остынет и всё будет хорошо. Он всегда такой, сколько его помню вот тебе крест.

– Да я то что? Ыыы …, папка Гюнтика убьёт. – На секунду прервавшийся плач начался с новой силой. Дверь в кабинет распахнулась. В проёме стоял Пахом с красными глазами.

– Зайдите …, все! Думать будем. – Ильич развернулся и зашагал к креслу. На столе стояла бутыль с вином и три бокала. Начался семейный совет.

– Дочка! Ты знаешь кто такой Гюнтер Штауфен?

– Да, Гюнтик твой гость полоненный. – Ответила Нюра, утирая нос платком.

– Многого ты не знаешь …, этот Гюнти…, Гюнтер – сын императора всех немцев. Вы хоть представляете, в какой церкви вас венчать? – После слов Пахома Ильича воцарилось молчание.

Штауфен не хвастался перед возлюбленной своим отцом, да и вообще старался не рассказывать об этом. У влюблённых есть более интересные темы для разговора, да и союз с дочерью новгородца он не считал маргинальным.