Смоленское направление

Серьёзно волновало другое: не обратят ли против меня свои мечи будущие наёмники. На данном этапе пленники просто меняли владельца, держать их в крепости было рискованно, да и негде. Строить отдельный лагерь – можно, но накладно. Приходилось всё тщательно подсчитать и выслушать мнения. Савелий, к примеру, придерживался несколько иных взглядов. Земля, на которую ступит нога воина, сама будет его кормить. Из его рассуждений выходило, что с сотней бойцов можно смело идти против любого среднего города. То есть городок с населением в одну тысячу, как, например, Рига, не мог сопротивляться воинам, которых было в десять раз меньше, и их дешевле поставить на полное довольствие. Исходя из чего, наделённые властью люди просто так такой отряд в покое не оставят. Либо постараются подчинить себе, либо изгнать, либо уничтожить. Ясно было одно, чем дольше всё останется в тайне, тем лучше. Ещё я начал замечать, что сотнику очень хочется власти. Когда он почувствовал восхищение горожан Смоленска, ему стали слишком тесны штанишки начальника стражи крепости. Требовались шаровары тысяцкого, а может и княжьи. В наших отношениях с рязанцем начинался новый этап. Он наконец-то получал то, зачем отправлялся в Смоленск, и мне стало любопытно, как изменится его лояльность по отношению ко мне.

– Ты сможешь держать их в ежовых рукавицах? – спросил я у сотника.

– Если принесут присягу, то да. – Савелий уже знал, что понимают под рукавицами из шкуры ёжика.

– Старшим над ними поставим Свиртила, он будет подчиняться тебе, но не забудь, они нужны только для ополчения.

– Алексий, давай сначала Свиртил поговорит с литвинами, узнает их настроение, расскажет им, зачем их выкупают. Понимаешь, лгать людям и использовать их втёмную – это не по-нашему. Если мне с ними идти в бой, то я должен им доверять, а они – мне, иначе не получается.

– Савелий, только честно, ты хочешь иметь свою дружину, или тебе нужны наёмники, как ты недавно предлагал.

– Хочется иметь дружину, но без тебя, Алексий, это невозможно, – сотник с грустью в голосе проговорил последние слова.

Спустя неделю после моего разговора с Савелием из Смоленска вернулся Свиртил. Перенёсший недавнее ранение с особой стойкостью он буквально полыхал здоровьем. Сложные переговоры, длившиеся два дня, завершились более чем успешно. Поспособствовали этому не только богатые дары, якобы от родичей пленных литвинов, и яростный торг за каждую гривну. Сторону покупателя поддерживал авторитетный посредник. То обстоятельство, что гарантом обмена выступал бывший приближённый Мстислава Старого, сыграло решающую роль. Старик-воевода доживал свой век и после битвы под У святом из своего удела носа не показывал, однако слава и репутация ни куда не делась. Коробейник представился его доверенным лицом, показал перстень с печаткой и пергамент, где было написано, что людям верить можно. Единственной загвоздкой был момент, связанный с недавней оккупацией и с последующими возможными волнениями, при котором произвести обмен в самом городе люди Ярослава категорически отказывались, что нам было только на руку. Понятно, что Свиртил не стал заострять на этом внимание, согласившись с небольшими отступными на транспорт. А когда Рыжий предложил нейтральную территорию для обмена, то стороны пришли к взаимному согласию. Пообщавшись с чиновниками, литвин получил возможность переговорить с пленниками. За время плена дружинники Эрдвила разругались со своим князем, вспоминая неудачный поход и гибель большинства людей. Сам же Эрдвил повёл себя недостойно, противопоставив свой гений великого полководца бездарно обученным дармоедам, которые не смогли ничего сделать. Кто-то из охраны слышал это своими ушами и счёл подобное сравнение оскорбительным, учитывая, что в дружину записывались больше по призванию, чем за деньги. Кто-то поделился полученной информацией с сидельцами, а учитывая, что подобное можно было ожидать от вспыльчивого князя, все, кому надо, поверили. После того, как в разговоре с земляками Свиртил пообещал, что будет возможность известить родных о судьбе попавших в плен дружинниках, а если кто пожелает, то и перевезти свои семьи в Смоленск, согласие на службу было получено почти единогласно. Лишь двенадцать человек отказались, это были зажиточные воины, уверенные, что родственники смогут собрать выкуп или обменять на других пленных. В принципе, и без отказников народу набиралось не мало, а спустя девять дней мы отправились к точке рандеву.