Смотреть и видеть. Путеводитель по искусству восприятия

Теперь представим, что вы смотрите на многочисленные образцы объекта определенного типа. Для простоты допустим, что вы устроились на работу, где нужно искать синие, бракованные, шарики на заводе по производству зеленых шариков. Эта работа отразится на вашей зрительной коре: она поменяет свою структуру под влиянием того, что вы видели множество зеленых шариков, и станет с повышенным интересом реагировать на синие. Это упрощенное описание того, что постоянно происходит в естественных системах. Наш мозг изменяется под воздействием опыта – и характер этих изменений прямо зависит от характера опыта. Когда мы выполняем какое-либо действие, наблюдаем за явлением или ощущаем запах настолько долго, что становимся в этой области “профессионалами”, наш мозг приобретает функциональные – и визуально заметные – отличия от мозга “непрофессионалов”. Так, мозг Чарли Эйзмена изменился под влиянием насекомых, мозг Пола Шоу наполнен шрифтами, а Сидни Горенштейн различает камни так же хорошо, как мы различаем лица. Взгляните на мозг виолончелистки (если, конечно, сможете его достать), и вы увидите в анатомии органа “отпечатки” ее опыта. Слуховая кора в таком мозге будет более развитой – и более крупной, – чем кора людей, не посвятивших жизнь музыке. Но есть и другие, более специфичные отличия. В соматосенсорной коре (участке мозга, который обрабатывает тактильную информацию) есть хорошо распознаваемые группы нейронов, принимающие сигналы от каждого пальца. Иными словами, там есть клетки “первого пальца”, клетки, работающие со “вторым пальцем” и т. д. Соматосенсорное представительство в мозге виолончелистки содержит гораздо больше клеток в участках, относящихся к пальцам левой руки. Почему? А потому, что она постоянно использует пальцы левой руки – не только чтобы автоматически, не раздумывая, воспроизводить нужную ноту, но и чтобы придавать струне нужное давление и исполнять вибрато, делающие звучание музыкальным.

Мозг особенно пластичен в раннем возрасте. Обычно зрительная кора ребенка обрабатывает в основном визуальную информацию, но при этом получает немного данных и от других органов чувств. Но что если ребенок слеп? Мозг пока не изобрел таких изменений, которые возвращали бы зрение ребенку, чьи глаза не реагируют на свет. Однако многочисленные исследования указывают на то, что нейроны зрительной зоны, не получая информации от глаз, начинают перестраиваться. Вместо того чтобы отмереть, все большее количество нейронов начинает возбуждаться, получая сенсорную информацию от носа, рта или кожи. Нейронная пластичность включает изменения в структуре нейронов, частоте их активации или в нейронных связях. В результате слепой ребенок, взрослея, становится сверхвосприимчивым к сигналам от других органов чувств.

Итак, наш мозг изменяется в зависимости от нашего окружения, особенно в раннем возрасте. Мозг даже взрослых людей постоянно трансформируется: простой факт обучения чему-либо указывает на то, что в мозге произошли нейронные изменения – пусть не настолько радикальные, как в детстве. Ребенок, который в первые годы жизни из-за опухоли или другого заболевания теряет целое полушарие головного мозга (то есть половину мозга), развивается относительно нормально. Оставшееся полушарие берет на себя все функции утраченного полушария. Однако у взрослых внезапная потеря половины мозга будет означать утрату огромного количества незаменимых способностей, знаний и опыта – и это настоящая катастрофа. Так, при потере левого полушария человек с высокой вероятностью полностью утратит способность понимать языки, пользоваться речью и писать, и уцелевшее правое полушарие уже не сможет собраться с силами и восстановить эти способности.

Слепорожденному ребенку относительно повезло: его мозг еще может перестроиться. Мозг же взрослого человека не способен на значительную трансформацию. Однако у людей, утративших зрение уже в зрелом возрасте, нередко обостряются другие чувства. Так, ослепший Джеймс Тербер продолжал рисовать своих знаменитых гончих с вытянутыми мордами: он особым образом перемещал карандаш между пальцев, что позволяло изображать голову собаки, не видя результата. Кроме того, художник испытывал зрительные галлюцинации: зрительная система еще считала, что он кое-что видит (например, синий пылесос “Гувер”, танцующие коричневые и плавящиеся фиолетовые пятна, а также бильярдные шары). Эти образы наверняка сказались на эксцентричных записках и рисунках Тербера.