Смотри, я падаю

Он переступает через низкую ограду с колючей проволокой и начинает подниматься на кряж. Бледная зелень меняет оттенки на серый и темный цвет хаки, а дальше уже небо, насыщенный синий как бы витает над верхушками гор.

Он поднимается выше, дышит короткими толчками, чувствует, как пересохло горло, и жалеет, что не взял из машины бутылку с водой.

Через десять минут он достигает верхушки кряжа, прячется за уступом с острыми краями, выглядывает, и прямо под ним лежит зелень низины. Кроны пальм насыщенно-зеленого цвета, а земля покрыта пятнами красных маков и синих лилий.

Он прячется за уступом некоторое время. Место стройки абсолютно пустынно.

Ни единого человека.

Он спускается вниз, к пальмам. Прямо перед ним низина, видно, что тут валили пальмы, а рядом с железными воротами в землю воткнут большой плакат. Вокруг нет никаких заборов, ворота перекрывают только дорогу, которая ведет от этой низины дальше, к следующему крутому кряжу, ту дорогу, по которой он поехал бы, если бы следовал навигатору.

Он обходит плакат, читает. Это пожелтевшее от солнца и посеревшее от зимних дождей разрешение на строительство. На самом верху логотип S. A. Lluc Construcciones.

Он фотографирует плакат, идет обратно, представляет себе сияющее стеклянное здание, в окнах которого отражаются кроны платанов, а в клинически чистых лабораториях, где висит табличка с именем Сабины Кант, женщины-ученые в белых халатах и защитных очках склоняются над микроскопами в попытках разгадать загадку раковых заболеваний.

А где же раскопки? Где археологи?

Где следы динозавра? Огромного доисторического существа, которого тут вроде бы обнаружили.

Он идет по низине на север, в сторону гор, и находит под двумя пальмами то, что должно представлять собой раскопки, – метровой глубины квадратную яму, примерно пять метров, помноженных на пять.

Рядом валяется смятый черный брезент, придавленный двумя большими камнями.

Тим заглядывает в яму. Ищет глазами останки костей, но не находит, для этого точно нужен тренированный глаз, чтобы заметить косточки, которым миллионы лет. Даже если они принадлежали великану.

На столике у ствола одной из пальм лежат две маленькие мотыги. Может быть, археологи ушли на обед и еще не вернулись. Но несмотря на брезент, столик и мотыги, у него осталось ощущение, что раскопки брошены.

Белая труба опущена в землю и окружена бетонной муфтой. Под другим брезентом кто-то нарисовал красный крест аэрозольной каской на сухой земле.

Он стоит неподвижно. Слышит приближение автомобиля. Прячется за пальмой, ждет, что машина покажется из-за кряжа, но звук мотора затихает в другой стороне, как будто его слизнули земля, небо и горные склоны.

Он идет обратно, откуда пришел. Вверх по кряжу, в сторону машины, наклоняется, стараясь сократить площадь собственного тела, подставленного солнцу.

Они садятся внутри. В холоде, который существует, пока его кто-нибудь не выключит. Туристы пусть потеют за столиками на тротуаре под сине-белыми полосатыми маркизами. На стене за спинами Тима и Акселя Биомы висят черно-белые портреты покойных актеров и актрис, Ава Гарднер и Одри Хепберн, Ривер Феникс и Хит Леджер. На другой стене висят открытки, которые клиенты кафе прислали из Лос-Анджелеса, Сантьяго-де-Чили, Мауи, Куала-Лумпура, Найроби.

Стулья, на которых они сидят, качаются, Аксель Биома заказывает пиво, не спрашивая, чего бы тот хотел.

– Ты угощаешь, ты платишь, – говорит Аксель и вытирает пот со лба, поправляет свою рубашку бренда «Прада» со стилизованным под гавайский узором.

– Этим кафе владеют евреи, – говорит он. – Ты не знал? Если бы у них было не такое хорошее пиво, я бы сюда не ходил. Евреи ненавидят черных, а мы ненавидим их. То же самое с цыганами. Нет ничего лучше взаимной ненависти. И ничего более присущего людям. Пиво они импортируют, какая-то израильская марка. Попробуй, стоит того.

Тим заказывает себе пиво. Он позвонил Акселю и спросил, могут ли они увидеться в Portixol, всего в паре сотен метров от редакции газеты Diario de Mallorca. Сказал, что ему нужна помощь с некоторыми сведениями, и Аксель знает, что Тим всегда оказывает услугу за услугу, так что он пришел.

– Что ты хотел? – спрашивает Аксель, расстегивает вторую пуговицу рубашки и смотрит в сторону пляжа, купающихся людей, их силуэтов в ярком солнце.

– Что ты знаешь о раковом центре, который собирались строить в низине у подножия горы Tramuntana?

– Я знаю то, что мы писали в Diarion. Я сам собирал материал для некоторых статей.

– И что случилось? Это правда, про динозавров?

Тим ничего не говорит о том, что он только что был на этом месте. И что он там видел. Приносят его пиво, он делает большой глоток и смыкает губы.

– Ты был прав, это самое вкусное пиво, которое я пил.

Аксель вытягивает шею.

– Я же коносьер, говорит он и пялится на двух молодых парней, которые проходят мимо по тротуару, голые до пояса, мускулистые и блестящие от масла. Он присвистывает. Наклоняется к Тиму.

– Я тут постоянно возбуждаюсь летом.

Тим улыбается.

– Хорошо тебе.

– Ничего хорошего, Тим. Мешает.

Аксель снова глотает пиво.

– Почему тебя это интересует?