Смотри на меня

— Извините пожалуйста, после аварии долго не могу танцевать — нога болит. Отойду ненадолго — передайте Серёже.

Драгунцев-старший соглашается и отпускает меня. Я стараюсь спокойно дойти до выхода из залы, а потом, рискуя рястянуться на каблуках, быстро сбегаю по ступенькам на первый этаж. Тут небольшой узкий коридорчик, именно здесь и догоняю Егора, который замешкался, глядя в телефон.

— Егор! — окликаю, резко затормозив в паре метров. — Подожди.

Он поднимает глаза и смотрит. Придавливает взглядом на месте, и мой запал на разговор резко тает.

— Я… Мы можем поговорить?

Ничего не могу понять по его взгляду. Кажется, он вот-вот скажет мне убираться обратно к Драгунцеву.

— В машину, — бросает грубо, отворачивается и уходит, оставляя меня решать.

Я мешкаю. Каково должно быть Сергею, если я вот так сбегу с другим прямо сейчас?

Оборачиваюсь на лестницу позади себя, прикусив губу. А потом решительно иду за Вертинским.

Сажусь рядом с водительским. Егор заводит мотор и выезжает с парковки, даже не взглянув на меня.

— Пристегнись, — лишь отрывисто бросает, продолжая смотреть в лобовое.

Делаю как он сказал и тоже замираю, вонзив ногти в ладони. Не могу начать говорить, не хочу отвлекать его от дороги. Да и вообще, вижу, что пока не готов слушать.

Минут через десять останавливается на заправке и выходит к терминалу, хлопнув дверью.

У меня же внутри смерч чувств разносит всё. Перед Сергеем и его семьёй стыдно, но сейчас мне это неважно. Я всё же отправляю ему короткое сообщение.

«Извини, пришлось срочно уехать. Попроси прощения за меня перед всеми»

«Так срочно, что ты забыла жакет? Что произошло?» — тут же приходит ответ.

«Позже поговорим»

Отправляю и выключаю телефон. Я ужасный человек, знаю. Но я человек. И хочу хотя бы попытаться облегчить душу, если уж мне не суждено стать счастливой.

Вертинский возвращается за руль и так же молча продолжает ехать. Меня давит эта тишина, и я несколько раз порываюсь сказать хоть что-то, но так и не решаюсь.

Он паркуется возле одной из высоток в центре минут через двадцать.

— Приехали, — глушит машину, а потом выходит.

Я выхожу тоже и иду за ним в подъезд. Не решаюсь ничего сказать и пока поднимаемся на лифте на восьмой этаж, пока входим в квартиру.

Я просто молча следую за ним. Думаю, Егор обозначит, когда будет готов выслушать меня.

Он же сбрасывает туфли и прямиком идёт к бару. Открывает бутылку коньяка и наливает полстакана, а потом в несколько глотков опустошает его. И только после этого поворачивается ко мне.

Я же замираю в дверях между прихожей и гостиной. Вся сжимаюсь внутри под взглядом, что быстро хмелеет.

— Я думала, ты не пьёшь, — выдавливаю, но голос не слушается.

— Не пью, — в ответ голос, насыщенный густыми тёмными нотами. — Не пил. Но в трезвую смотреть, как ты идёшь за руку с этим обсосом, я больше не могу.

— Егор… — делаю шаг навстречу, сглатываю, пытаясь промочить враз пересохшее горло. — Я… я не писала те сообщения. Родители сказали, что телефон разбился во время аварии. Они думали, так будет лучше.

— Два, блядь, года! — в соседнюю стену летит стакан и разбивается на осколки, заставляя меня всю сжаться и зажмуриться.

Понимаю, что лицо мокрое. Слёзы начинают течь помимо моей воли.

— Два года ты думала, что не нужна мне, — кажется, он тоже начинает задыхаться. — Два грёбаных года я думал, что не нужен тебе.

— Это не так. Я умирала без тебя! Я так хотела, чтобы ты пришёл! Почему ты не пришёл?! — тоже срываюсь на крик. — Зачем послушал эти дурацкие просьбы? Ты всегда делал по-своему. Мне было плохо, Егор! Мне нужен был мой лучший друг!

— Снова, блядь, ты со своей дружбой! — его эмоции ослепляют меня. — Я тебе не друг, Конфета, вкури ты уже это!

Резко идёт ко мне, а я интуитивно отступаю, но он настигает быстро.

— Я как подумаю, что он делал с тобой, — почти рычит. — Как представлю! Убивать хочу, понимаешь? На куски рвать.

— А ты сам разве лучше? — отталкиваю его, и он, на удивление, поддаётся. — Сколько их было за два года? Ты хоть вспомнить можешь?

Мой эмоциональный лимит максимально превышен. Я просто задыхаюсь. Мы оба виноваты и оба нет. Бросаемся горькими претензиями, хотя ни одного из нас обвинить нельзя. Такой вот парадокс.

Мне нужен воздух. Передышка. Минута, прежде чем сражение продолжится. Не знаю, чем оно закончится — либо оба сгорим, либо выплывем. Тоже оба. По одному не суждено.

Но мне действительно нужна минута.

Я отворачиваюсь и почти убегаю. Не знаю куда, просто по коридору.

— Давай, Конфета! Сбегай! Ты только так и можешь.

Вижу две узкие одинаковые двери. Предположив, что это туалет и ванная, толкаю одну из них и не ошибаюсь. Ванная.

Вхожу и включаю свет. Опираюсь на раковину, включив воду, и поднимаю глаза в зеркало. Щёки аллеют пятнами, глаза лихорадочно блестят, губы приоткрыты от учащённого дыхания. Здоровые люди так не выглядят.

Кажется, будто кожа горит не только на лице, но и по всему телу. Я срываю с себя украшения, потрошу пальцами причёску и подставляю руки под ледяную воду. Вздрагиваю, слыша шум ломанной мебели и битого стекла за стеной.