Смотри страху в глаза

Над лесом воцарилась оглушительная тишина. Витька с Антоном еще долго сидели на рюкзаках, наслаждаясь этим удивительным покоем, пока наконец пение птиц не вернуло их к реальности. Перепуганные внезапным вторжением обитатели леса ожили и, засуетившись, наполнили округу множеством неподражаемых звуков.

– Завидую тебе, Витька, – задумчиво прошептал Антон. – Ты бы хотел, как твой отец, на вертолете летать?

Витька пожал плечами. В этом деле, конечно, он толк знал. В летнюю пору вертолет стоял недалеко от служебного дома, где жили они почти весь сезон. Все-таки хорошо, что мама работает в школе и отпуск у нее такой длинный. Жить в аэропорту Витьке нравилось. Еще бы! Бетонированная площадка стоянки вертолета хорошо просматривалась из окна его комнаты. Он любил наблюдать за тем, как техник дядя Коля, их сосед, надевает брезентовые чехлы на лопасти, привязывая их к мощным железным скобам, и подключает гибкий металлический тросик заземления к корпусу фюзеляжа. И хоть грозы случались не так часто, но, как однажды выразился дядя Коля, «береженого Бог бережет».

Особенно нравилось Витьке наблюдать за работой техника, когда он готовил вертолет к полету: расчехлял винты, проверял работу двигателей, внимательно осматривал каждую деталь. А иногда дядя Коля брал его на заправку – посмотреть, как это все происходит. Очень удивило Витьку, что топливные баки, оказывается, резиновые, расположены за спиной у пилотов и проходят по потолку фюзеляжа. Дядя Коля объяснял ему, что после заправки через двадцать минут обязательно нужно слить отстой топлива в стеклянную банку и проверить, нет ли в нем мусора или воды. Иначе двигатель будет чихать, а то и совсем заглохнет, что может грозить жизни экипажа во время полета.

Мама в шутку называла дядю Колю папиным ангелом-хранителем. В Витькином воображении ангелы были с крылышками! А у дяди Коли, при его-то полноте, какие уж там крылышки. В своих синих комбинезонных штанах на лямках он больше походил на Карлсона. Не хватало только пропеллера за спиной. Витьке иногда казалось, что техник не снимает эти рабочие штаны, даже когда ложится спать.

Мать, однажды услышав от Витьки такое, долго смеялась, а потом сказала: «У тебя, сын, сильно развито ассоциативное мышление». И в чем-то была права: наблюдая за людьми, Витька находил неожиданные сходства, и на ум тотчас приходили смешные сравнения. Один отличался медвежьей походкой, другой – длинными, как у таракана, усами, у третьего – в эмоциях смешно, до мышиного писка, срывался голос. А кто-то своим длинным носом уж больно смахивал на Буратино. Витька понимал, что недостатки можно найти в любом человеке, даже в нем самом, но почему-то это все равно его забавляло, беззлобно, конечно, скорее добродушно.

Если урок был неинтересным, Витька доставал лист бумаги и начинал рисовать «дружеские шаржи» на одноклассников. Он никому их не показывал, тихонько хихикая про себя. А однажды даже получил за это замечание в дневник: «Беспричинно улыбался весь урок».

Мать, прочтя эту явно нервозную запись, только усмехнулась, а вот отца разобрало. Щелкнув Витьку по лбу, он строго изрек: «Смех без причины – признак… знаешь кого?! Сделай выводы. И чтобы больше в твоем дневнике подобного не видел. В школу ходят не дурака валять, а знания получать! Так что не позорь мою седую голову!»

Ну, про седину, конечно, он загнул. Серебристые волоски только еще начинали кое-где проглядывать на отцовских висках, несмотря на то что экстремальных ситуаций в полетах случалось немало. Но отец об этом рассказывать не любил.

Иногда подобные откровения прорывались у пилотов за «рюмкой чая», когда отец приглашал экипаж на дружеское застолье. Чуткие Витькины уши, как локаторы, ловили каждое слово, каждую незнакомую ему фразу, каждую байку или анекдот в разговоре взрослых. И хоть отец иногда строго поглядывал на него, делая выразительные знаки кивком головы – дескать, шел бы в свою комнату, но Витька, будто не понимая, только морщил нос и начинал нарочито раскачиваться на стуле, словно к сиденью прилип.

Дядя Коля заступался за него:

– Ну что ты парня из-за стола гонишь? Себя-то вспомни. Что мы тут такого крамольного говорим? – А потом, обращаясь уже к Витькиной матери, с какой-то по-детски глуповатой улыбкой просил: – Возьми-ка, Любушка, гитару и сыграй нам что-нибудь для души. – И первым начинал запевать, но не с куплета, а с припева:

Пора в путь-дорогу,
Дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идем.
Над милым порогом
Качну серебряным тебе крылом!

При этом лицо у дяди Коли напрягалось от прилива чувств так сильно, словно сам он в этот момент сидел за штурвалом – нет, не маленького вертолета, а огромного лайнера.