Смотри в лицо ветру

Скорость восьмиместного модуля постепенно снижалась относительно скорости вращения орбиталища. Летательный аппарат двигался по направлению вращения, поэтому казалось, что в пятидесяти метрах над ними Масак понемногу разгоняется, увеличивая скорость, а звезды, неторопливо движущиеся по кругу, замедляют вращение почти до полной неподвижности.

Нижняя сторона орбиталища представляла собой блестящую сероватую поверхность, по виду металлическую, слабо озаренную светом звезд и солнца, отраженного одной из ближайших планет системы. В бескрайней равнине над головой Циллеру чудилось какое-то пугающее совершенство, несмотря на то что ее усеивали порталы, там и сям торчали какие-то вышки и замысловато переплетались трассы подземки.

Кое-где полого приподнятые трассы пропускали под собой другие, наполовину погруженные в поверхность нижней стороны орбиталища, которые потом снова выходили на бескрайнюю равнину. В других местах трассы сворачивались огромными петлями, диаметром в десятки и даже сотни километров, сплетаясь в вычурное кружево борозд и желобов, напоминающее замысловатую вязь, выгравированную на браслете. Циллер увидел, как по нижней поверхности скользят транспортные капсулы – поодиночке, парами и целыми составами.

Трассы подземки позволяли оценить скорость полета модуля: поначалу они смещались медленно, плавно соскальзывали в сторону или изгибались назад. Теперь же, пока модуль замедлялся, тормозя двигателями, а орбиталище как будто ускорялось, линии трасс словно бы заструились, а потом стремительно понеслись над головой.

Модуль скользнул под Перемычку, которая все еще будто бы ускорялась. Сероватая равнина наверху унеслась прочь и исчезла во тьме, расплескавшейся на сотни километров в высоту и усеянной крошечными искрами. Полотно трассы покоилось на немыслимо хрупких висячих мостах; они ровными, тускло светящимися полосами проносились мимо, однако относительная скорость модуля делала моноволоконные растяжки неразличимыми.

Дальний склон Перемычки стремительно приближался прямо к носовой части модуля. Циллер изо всех сил сдерживал инстинктивное желание пригнуться, но безуспешно. Аватар промолчал, однако модуль сменил позицию, и теперь от внешней поверхности орбиталища их отделяло примерно полкилометра. Из-за этого какое-то время казалось, что орбиталище замедлило вращение.

Аватар начал свой рассказ.

Некогда Разум, ставший впоследствии Концентратором Масака – сменив на этом посту первого Концентратора, который вскоре после Идиранской войны ушел в Сублимацию, – функционировал на корабле по имени «Непоправимый урон». Это был всесистемник Культуры, построенный после тридцати лет тревожного ожидания, когда понемногу стало ясно, что война с идиранами скорее грянет, чем нет.

Его спроектировали так, чтобы в случае, если войну удастся предотвратить, он мог бы исполнять роль гражданского судна, но оставили и возможность переквалификации под военные нужды: он был готов к постоянному сооружению малых боевых кораблей, перевозке оружия и войск, а также к прямому столкновению с врагом, поскольку на борту имелся полный комплект боевого снаряжения.

На первом этапе конфликта идиране теснили Культуру по всем фронтам, а Культура лишь отступала все дальше и дальше, используя выгаданное время для эвакуации гражданского населения, поскольку испытывала острую нехватку военных кораблей; роль боевого флота поначалу исполняли всецелевые корабли Контакта, ВКК, а впоследствии к ним присоединились и некоторые милитаризованные всесистемники.

По тактическим и стратегическим соображениям во многих случаях разумнее было отправлять в битву эскадры военных кораблей меньшего размера, поскольку тогда с потерями, пусть даже и значительными, можно было смириться, но ввиду того, что Культура еще не завершила приготовлений к полномасштабной милитаризации, в этих сражениях приходилось участвовать боеспособным всесистемникам.

Милитаризованный всесистемник Культуры был устрашающим противником, боевой мощью превосходящий любой идиранский военный корабль, но в сравнении с боевыми судами меньшего размера, ВКК отличался куда меньшей маневренностью, а вероятность его выживаемости имела бинарный характер. Если флотилии грозило поражение, некоторым кораблям обычно удавалось ускользнуть и затем продолжить военные действия, но попавший в окружение всесистемник либо одерживал триумфальную победу, либо погибал – возможно, и не из-за вражеских действий, а по собственной воле.

При мысли о подобных потерях Разумы Культуры, занимавшиеся стратегическим планированием военных действий, испытывали симптомы, эквивалентные приступам инсомнии, язвенной болезни и истерии.

Во время одной из самых отчаянных операций, отвлекая на себя внимание врага, пока группа орбиталищ Культуры готовилась сняться с мест и медленно набирала скорость, эвакуируясь из опасной области космоса, «Непоправимый урон» предпринял необычно отважную и чрезвычайно опасную вылазку в неумолимо расширявшуюся сферу идиранской гегемонии.