Смотри в лицо ветру

– Забавно, что вы называете три тысячи лет новейшей историей. Эта тема дискуссии гораздо интереснее, чем спор о том, какой именно степени порицания заслуживает поведение моих соплеменников, с тех пор как мы увлеклись восхитительной идеей кастовой иерархии.

Кабе вздохнул:

– Мы – долгоживущая раса, и много тысяч лет являемся частью галактического сообщества. Даже по нашим меркам три тысячи лет – немалый срок, однако с точки зрения разумных существ-космопроходцев это и впрямь новейшая история.

– Кабе, вас это беспокоит, не так ли?

– Что именно?

Челгрианин указал мундштуком за борт:

– Вас тревожит, что человеческая особь без резервной копии может упасть и разбиться, разбрызгав по скалам свои драгоценные мозги. И вам, по меньшей мере, неловко за меня, потому что я, пользуясь вашими же словами, озлоблен и ненавижу своих соплеменников.

– Верно.

– Неужели вы настолько уравновешенны, что у вас нет других поводов для беспокойства, кроме благосостояния других?

Кабе откинулся на сиденье и, поразмыслив, произнес:

– Да, похоже на то.

– Поэтому, вероятно, вы и солидарны с Культурой.

– Возможно.

– Значит, вы разделяете ее нынешнее, гм, скажем так, смятение в отношении Войны Каст?

– Боюсь, мне придется поднапрячься, чтобы охватить всеобъемлющим сочувствием тридцать один триллион граждан Культуры.

Циллер натянуто усмехнулся и посмотрел на парящий в небе край орбиталища. Яркая лента возникала из дымки по вращению орбитальной колонии, утончаясь по мере подъема в небеса; полоса земли, окруженная океанскими просторами и изломанными льдистыми контурами трансатмосферных Перемычных кряжей, пестрела зелеными, коричневыми, белыми и синими пятнами; то сужаясь, то расширяясь, тянулась она через небосклон, окаймленная краеморями и разбросанными по ним островами, хотя кое-где, особенно там, где вздымались массивы Перемычек, подходила вплотную к удерживающим стенам. На ближнем конце полосы виднелась Великая Река Масака, а дальняя сторона орбиталища сливалась в ослепительно сверкающую тонкую нить, на которой были неразличимы детали ландшафта.

Лишь наблюдателям с отменным зрением иногда удавалось, глядя на дальнюю сторону прямо над головой, вычленить из блеска крошечную черную точку – Масакский Концентратор, паривший в космосе на расстоянии полутора миллионов километров, в пустынном центре исполинского браслета суши и вод.

– Да, – сказал Циллер, – их ведь так много.

– А могло бы быть и больше. Они выбрали стабильность.

Циллер продолжал смотреть в небо.

– А знаете, что сразу после создания орбиталища нашлись те, кто отправился в кругосветное плавание по Великой Реке?

– Да. Некоторые уже пошли на второй круг. Объявили себя Путешественниками во Времени, поскольку движутся против вращения, медленней остальных объектов на орбиталище и, следовательно, претерпевают релятивистское замедление времени, хоть и с пренебрежимо малым эффектом.

Циллер кивнул, устремив вдаль большие темные глаза.

– Интересно, а есть те, кто плывет против течения?

– Есть. Такие всегда найдутся. – Кабе помолчал. – Никто из них пока не завершил путешествия вокруг орбиталища; для этого потребуется прожить очень-очень долго. Их путь труднее.

Циллер потянулся, размял срединную конечность и убрал трубку в карман.

– Наверняка. – Губы его сложились в гримасу, которую Кабе воспринимал как искреннюю улыбку. – Пожалуй, пора возвращаться в Аквиме. У меня много работы.

4. Выжженная земля

– А наши корабли для этого не годятся?

– Их суда быстрее.

– До сих пор?

– Увы, да.

– Терпеть не могу эти пересадки и смены курса. Сперва один корабль, затем второй, третий, теперь четвертый. Чувствую себя посылкой.

– Полагаете, что это завуалированное оскорбление или попытка нас задержать?

– То, что они не разрешили нам прилететь своим кораблем?

– Да.

– Нет, вряд ли. В каком-то смысле они, возможно, пытаются произвести на нас впечатление. Они утверждают, что пытаются исправить прежние ошибки и ни для кого другого не стали бы отвлекать корабли от их дел.

– И что теперь? Лучше отвлечь целых четыре корабля?