Смотри в лицо ветру

В небе тускло сияли два из семи солнц: одно, большое и красное, справа и совсем низко над условным горизонтом, а другое, маленькое и желтовато-оранжевое, слева и примерно в четверти охвата сферы прямо внизу. Никаких других представителей мегафауны заметно не было, хотя Уаген знал, что вблизи присутствует как минимум один – непосредственно над вершиной Йолеуса. Дирижаблевая левиафавриха Мюэтениве уже три стандартных года была в течке. Йолеус все это время неотрывно следовал за ней, держась совсем рядом, снизу и чуть позади, галантно заигрывал с нею, убеждал, терпеливо дожидался начала своего сезона страсти и между делом отгонял всех потенциальных женихов – оскорблениями, заразой или просто сшибал с пути.

По меркам дирижаблевых левиафавров трехлетние отношения считались легкой влюбленностью и почти наверняка обречены были угаснуть бесплодно, однако Йолеус, судя по всему, был настроен решительно, ведь именно страсть привела его в глубины аэросферы Оскендари, где он пребывал уже пятьдесят стандартных дней; обыкновенно столь огромные существа предпочитали оставаться выше, где воздух был разреженней. Внизу же плотность воздуха была такова, что даже звук голоса Уагена Злепе менялся, а дирижаблевому левиафавру приходилось тратить значительные усилия на поддержание подъемной силы. Мюэтениве испытывала пыл и крепость плоти Йолеуса.

Где-то еще выше и впереди по курсу, вероятно на расстоянии пяти-шести суток медленного полета, находилась гигалитическая двояковыпуклая сущность, известная как Бютюльне; там пара левиафавров могла бы наконец сочетаться, но, скорее всего, этого не произойдет.

Вообще, трудно было предсказать, доберутся эти двое до живого континента или нет. Птицы-посланники доносили, что массивный конвекционный пузырь сформировался на нижних уровнях аэросферы и быстро поднимается, а значит, если в ближайшие несколько дней его удастся перехватить, то парящего мира Бютюльне можно достичь сравнительно легким способом; но время поджимало.

Среди разнообразных представителей бортовой фауны Мюэтениве и Йолеуса – подчиненных организмов, симбионтов, паразитов и гостей – ходили слухи, что Мюэтениве проваландается на этом уровне еще два или три дня, а потом неожиданно рванет на большой скорости в пространство над конвекционным пузырем, чтобы проверить, сумеет ли Йолеус за ней угнаться. Если ему, то есть им обоим, удастся этот маневр, то величественное появление пары в окрестностях Бютюльне станет весьма впечатляющим зрелищем для многотысячной ассамблеи их соплеменников.

Однако же за последние десятки тысяч лет Мюэтениве зарекомендовала себя ветреной особой, склонной к неосмотрительно рискованным поступкам, и нередко допускала промахи в своих брачных и иных состязаниях. Вполне возможно, что они не успеют вовремя добраться в нужную область, и паре мегадеревьев со всеми их обитателями, ползающими, висящими или летающими, не достанется ничего, кроме турбулентности или, хуже того, нисходящего воздушного течения, пока сам пузырь Бютюльне будет преспокойно возноситься в разреженные слои аэросферы.

Учитывая также легендарную, неподражаемую репутацию гигалитической линзы Бютюльне, обитателей Йолеуса несколько тревожило то обстоятельство, что, как намекали птицы-разведчики, пузырь наметился особенно крупный, а Бютюльне одолела охота к перемене мест, так что существо вполне могло подставиться возносящемуся потоку и воспарить на нем в верхние слои аэросферы. Если это произойдет, то встреча с новым гигалитическим созданием состоится через долгие годы, а то и через десятилетия, а Бютюльне снова появится в поле зрения не раньше чем через несколько веков или тысячелетий.

Помещения для приглашенных гостей на Йолеусе находились в клубнеобразном наросте над третьим дорсальным плавником, недалеко от его высшей точки. Внутри этой структуры, напоминавшей огромный выдолбленный плод диаметром под пятьдесят метров, и обосновался Уаген.

Вот уже тринадцать лет он вел здесь наблюдения за Йолеусом, мегафауной и экологией аэросферы и теперь склонялся к мысли радикально увеличить планируемую продолжительность жизни и столь же радикально преобразиться, чтобы лучше приспособиться к масштабам аэросферы и срокам жизни ее крупных обитателей.

Бóльшую часть девяноста прожитых в Культуре лет Уаген придерживался базовой гуманоидной формы. Нынешнее приматообразное обличье вкупе с некоторыми технологиями Культуры (хотя и без использования полевых устройств, которые мегафауна запрещала по каким-то не вполне ясным соображениям) позволяло ему удачно адаптироваться к жизни в аэросфере.

Впрочем, с недавних пор он подумывал о переделке своего облика во что-нибудь сходное с огромной птицей, а также о продлении жизни на неопределенно долгий срок, чтобы пронаблюдать медленную эволюцию левиафавра.