Смотри в лицо ветру

Странное дело: теоретически все, кому заблагорассудится, могли присутствовать на концерте – и вообще где угодно, опять же теоретически, – но поведение людей Культуры, особенно дронов, а тем более старых дронов, таких как Э. Х. Терсоно, все еще не переставало удивлять Кабе. Никаких законов, никаких писаных правил, но столько… нелепых ритуалов и церемоний, определенных манер, способов изъявления вежливости. И мода. Мода на все, от мелочей до важнейших, самых значительных событий.

Мелочь: приглашение, написанное на бумаге и доставленное на подносе. Означало ли это, что в моду входит физическая рассылка приглашений и даже повседневной информации вместо обычной связи через дома, бытовые устройства, дронов, терминалы или импланты? Нелепая, утомительная затея! Однако многим такая экстравагантная старомодность придется по вкусу на сезон-другой (ха! в лучшем случае!).

Значительное событие: жизнь и смерть по прихоти! К примеру, некие знаменитости решают прожить только одну жизнь и умереть навеки, а их примеру следуют миллиарды; затем формируется новый тренд – резервное копирование, полная регенерация тел или выращивание новых, перенос личностей в тела андроидов или на еще более причудливые носители, или… в общем, что угодно; воистину пределов не существовало, но суть вот в чем: если так поступали законодатели мод, то за ними следовали миллиарды просто потому, что это вошло в моду.

Неужели такое поведение приличествует зрелому обществу? Бренность как образ жизни? Соплеменники Кабе назвали бы это безумием, инфантилизмом, проявлением крайнего неуважения к себе самим и к жизни вообще – своего рода ересью. Сам Кабе в этом был не уверен, а это означало, что он либо прожил здесь слишком долго, либо проявляет шокирующее неразборчивое сопереживание Культуре – то самое качество, из-за которого он сюда изначально и попал.

Итак, размышляя о тишине, церемониях, моде и о своем месте в этом обществе, Кабе достиг резного, богато изукрашенного мостика, ведущего с набережной на экстравагантную позолоченную деревянную палубу древней церемониальной барки «Солитон». Следы на снегу, утрамбованном ногами множества посетителей, вели к ближайшей станции подповерхностной скоростной линии. Очевидно, выбор Кабе – неторопливая прогулка в снегопад – показался бы им странным. Однако он не коренной обитатель этого города в горах, а на его родине снег и лед редки, так что ему все это внове.

Перед тем как ступить на палубу, хомомданин посмотрел в ночное небо, где пролетал клин больших снежно-белых птиц – они безмолвно пронеслись над семафорами барки вглубь материка, удаляясь от великого Солеморя. Кабе проследил, как стая исчезает за домами, тщательно отряхнул снег с костюма, затем с котелка, после чего взошел на борт.

– Отпуск. Это как выходные.

– Отпуск?

– Угу. Выходные. Они означали раньше полную противоположность тому, что сейчас. Почти точно полную.

– Ты о чем?

– А это съедобно?

– А?

– Вот.

– Не в курсе. Надкуси, и посмотрим.

– Но оно только что шелохнулось.

– Оно только что шелохнулось? Как, само по себе?

– Думаю, да.

– Ну-у, тут дело такое: эволюционируй ты из настоящего хищника, как наш приятель Циллер, – и инстинктивный ответ, скорее всего, будет положительным, однако…

– А что вы там про отпуск?

– Циллер был…

– …он говорил. Противоположное значение. Когда-то в отпуск полагалось расходиться.

– Правда, что ли?

– Ах да, что-то припоминаю. Примитивщина. Эпоха дефицита.

– Людям приходилось самим выполнять всю работу, самим накапливать материальные ресурсы для себя и общества, и они не могли уделять много времени собственным потребностям. И вот они, скажем, работали полдня в течение каждого дня из большей части года, потом им выделялся определенный период времени, который они могли провести на свое усмотрение, накопив достаточно универсальных обменных эквивалентов…

– Деньги. Это такой специальный термин.

– …И вот они выбирали для себя это время и уезжали куда-нибудь.

– Извините, а вы съедобны?

– Вы со своей едой говорите?

– Кто его знает. Я вообще не понимаю, еда ли это.

– В очень примитивных обществах даже такое было немыслимо; там позволялось отдыхать всего несколько дней в году!

– Но я полагал, что примитивные общества вполне…

– Имеются в виду примитивные индустриальные общества. Почувствуйте разницу. И хватит уже в эту штуку тыкать! Ты ее помнешь!

– А она съедобна?

– Съедобно все, что можно сунуть в рот и проглотить.

– Ты понимаешь, о чем я.

– Ну так спроси, придурок!

– Я только что спросил.

– Да не ее! Ох, ну что за дрянь ты себе секретируешь? Тебе не стыдно показываться на людях? Где твой умишник или терминал? Ой, да что угодно!

– Ну, я просто…

– Ясно. И что, все переставали работать одновременно?

– Нет, конечно. Если бы все одновременно бросили работать, всё бы остановилось.

– А-а, ну да.

– Но иногда выпадали дни, когда инфраструктура обслуживалась сокращенным, минимально необходимым числом сотрудников. В остальное время в отпуск уходили в порядке очередности. В разное время, в разном месте, как вы можете догадаться.

– А-га-а…