Смотрящая в бездну

Отвлекшись от своих мыслей, девочка повернулась:

– Что?

– Ты словно не в себе. Что с тобой?

– Я просто не расслышала, – устало сказала Соня.

– Я спросил: ты испробовала… ну, снадобье Жука?

– А, это, – Соня махнула рукой. – Нет, я и не пыталась.

– Не пыталась? – Алекс удивленно вскинул брови. – Ты разве не понимаешь, как это серьезно? Твоему брату нужна помощь!

– Какая помощь? Узнать, что он – упырь?

– Сколько можно ворковать, влюбленные вороны? – Кукуруза нависла над ними, грозно прищурившись.

Покрытые прыщиками физиономии мальчишек и девчонок дружно оскалили зубы и издали звуки, похожие на те, что бывают в обезьяннике во время раздачи корма.

Алекс покраснел до корней волос; у Сони же, как угольки в ночи, запылали уши.

Кукуруза попала, что называется, не в бровь, а в глаз; недаром она окончила вечерние курсы Брэтфорского межокружного университета-колонии с психологическим уклоном (БМУКПСУ).

– Сейчас мы разведем эту сладкую парочку, – задумчиво проговорила учительница, блестя глазами. – Ты, Тимпов, сядешь к Шупикович.

Децибелы противного смеха многократно возросли, словно неведомый DJ прибавил в мальчишках и девчонках громкости. Кукуруза пресекла смех, ударив линейкой по столу.

Шупикович – некрасивая, с большим горбатым носом, маленькими тусклыми глазами; при разговоре забрызгивала собеседника слюной из-за кривых зубов. Одноклассники по-дружески прозвали ее «Кикимора». Сидеть с ней рядом считалось верхом морального падения, и Шупикович была одинока от самого сотворения мира.

Но что поделаешь – у Кукурузы толстая линейка! Тимпов, не пытаясь устроить митинг протеста, пошел на свое новое место, надеясь, что ненадолго. Перед тем, как присесть, он отодвинул стул подальше от Шупикович, словно опасаясь заразы; этот жест получил у школяров полное одобрение. Ну, зачем ты так, Алекс?

– А к Маршал мы подсадим, конечно, Туппера, – объявила Кукуруза.

– Только не его, – воспротивилась Соня, уже знакомая с иерархией Ихтиандрской школы, но сделать ничего было нельзя. Верзила Туппер, цепкими лапами сграбастав с последней парты (за которой он сидел вместе с Лунатиком Рэбом бессчетное число лет) грязный свой скарб, плюхнулся на стул рядом с Соней и, вальяжно закинув ногу на ногу, ехидно ухмыльнулся. Соня искоса посмотрела на него, как на исчадие ада.

– Так будет лучше, – удовлетворенно подытожила Кукуруза, справедливо полагая, что поводов для разговоров с Туппером у Сони будет гораздо меньше, нежели с Тимповым. – Отныне будете сидеть именно так.

– Аллилуйя, – ни к селу ни к городу воскликнул Лунатик Рэб, за что немедленно схлопотал линейкой по рукам.

– Итак, на чем мы остановились? – спросила Кукуруза, поправляя соломенную свою прическу.

– На межлопаточных болях, – поспешно сказала отличница Мозггер, по-собачьи глядя в желтые глаза учительницы.

– Спасибо, Медея.

Кукуруза с надменным видом принялась рассказывать о межлопаточных болях, но никто, кроме Мозггер, ее не слушал. Ученики занимались кто чем: один, спрятавшись за спинами товарищей, спал; другой уныло рисовал в тетради загогулины и кресты. Два мальчика играли в чоки – чпоки на щелчки, и у все время проигрывающего на лбу выступило красное пятно, но он не желал сдаваться, и пятно заметно лиловело.

– Эу, – сказал вдруг Туппер, наклонившись к Соне. Скверно запахло сигаретами «Райская тяга», которые мальчишки-курильщики считают ковбойскими. – Ты только не подумай, что я к тебе клеюсь, просто интересно.

– Хорошо, не подумаю, – Соня с трудом скрывала отвращение. – Чего тебе?

– Правда, что в твоем доме призраки живут?

Соня опешила: придумал тоже – призраки!

– Неправда. Там живет только моя семья. Вообще, Туппер, не мог бы ты не приставать?

– Уж и спросить нельзя, – обиделся Туппер, и принялся писать на парте вымазанным в чернила пальцем.

Его дурацкий вопрос взволновал Соню. Она-то знала, что дурная молва, витающая над лесом, озером и ее домом совсем не выдумки суеверных жителей Ихтиандра.

Она вспомнила: глухая ночь, легкий туман у ног. «Догони ее!», «Убью!», «Только не упасть!»… Луна на кончиках длинных зубов.

Соня вздрогнула, словно ледяная рука дотронулась до её сердца. Нестерпимо захотелось поговорить с Алексом. Ну почему они не проявили осторожность и вызвали гнев Кукурузы?

Соня посмотрела на Алекса. Он сидел, делая вид, что внимательно слушает учительницу, а сам украдкой разглядывал Шупикович, как диковинного зверька. Соня и не заметила, что в душе возникло новое ощущение, до сих пор незнакомое. Хотя нечто подобное она чувствовала, когда мама уделяла Рики больше внимания, чем ей. Ревность?

«Ну, вот еще, – мысленно воскликнула девочка, негодуя на себя. – Очень он нужен мне, этот Тимпов!»

А рука ее тем временем вырвала из тетради чистый лист. Загородившись локтем от любопытных глаз Туппера, Соня что-то написала на листе и, свернув его в квадратик, огляделась, соображая, как бы передать записку Алексу.

– Туппер, ты не мог бы передать Алексу?