Смотрящие вверх

Весёлые шаги свободы в начале двадцать первого века уже более чем аккуратно шелестели по стране, когда их наконец-то услышали на южных окраинах нашей родины. И теперь, с мая по сентябрь, на зелёных просторах лесополос и высоких трав невесть откуда взявшиеся клещи спокойно пили кровь и заражали геморрагической лихорадкой кого ни попадя. Ибо с наступившей демократией тихо закончилась эра обязательно-принудительной борьбы с паразитами, антисанитарией и всякой другой ненужной белибердой, придуманной коммуняками.

Другими словами, все службы по борьбе с этой заразой тихо разбрелись по углам и исчезли, как в марте снег. Одиночные, недобитые отряды бойцов, переименованные в «федеральные суперслужбы по борьбе с мировым паразитизмом и антисанитаризмом», уныло разводили руками: ни денег, ни техники, ни специалистов уже не было, а громкие названия мало помогали делу.

И всё бы ничего, и не переживал бы я так за такие мелочи, не случись со мной одно гадкое безобразие в форме трёх дней ожидания смерти.

I

Командировка в колхоз уездного села N для взятия образцов почвы ради улучшения её плодородия выпала на начало мая: что поделать, приказ есть приказ. Особенно если ты сам туда напросился, ибо рыбалка, как побочное явление после работы, победила здравый смысл.

Уазик, я и водитель лихо преодолели полторы сотни километров и прибыли в пункт назначения строго по расписанию, которого, если честно сказать, не было. Точка прибытия представляла собой загибающееся во всех смыслах село образца начала «нулевых». Что и говорить, дешёвый разбавленный спирт, льющийся рекой из южных соседских республик, делал своё дело, а родное правительство – своё. В общем, получалось неплохо: что-то вроде бразильского карнавала: никто не работает, и все гуляют. Только веселья поменьше и драк побольше. Хотя кто на такие мелочи обращает внимание? Я вас умоляю.

Зайдя в контору, мы тщетно пытались найти колхозное руководство, или как его там теперь величали – ЗАО или МАО? Но думаю, и Шерлок, из тех – из Холмсов, потерпел бы там форменный крах и фиаско в поисках: никто даже не представлял, где, а главное – кто руководит и чем.

Но такими делами нас вряд ли испугаешь или удивишь: видели и похуже за шесть лет скитаний по степным просторам. В данном случае правду нужно было искать в самых неожиданных местах. Поэтому, поймав сторожа, не успевшего свалить из конторы с ночного дежурства, мы атаковали его вопросами. Почувствовав себя Робинзоном среди двух Пятниц, он тихо поинтересовался целью нашего визита.

– Мы приехали отобрать у вас землю, – буквально на доли секунды опередил меня водитель. (И откуда только у них эта черта портить всё с самого начала?)

На лице сторожа отобразился весь ужас крестьянских переживаний со времён крепостного права:

– Опять хотите последнее забрать… – опустив голову, сторож недобро покосился в нашу сторону.

Я пнул водителя, так как более безобразного вступления в переговоры трудно было представить. Русский язык – он такой русский…

– Ох, уважаемый, извините! Земляк хотел сказать совсем другое: мы приехали для взятия образцов почвы на анализ. Мы не заберём вашу землю, ну разве что несколько килограмм, – я пытался вернуть утраченное доверие. – А после анализа мы предоставим вам рекомендации по повышению плодородия земли. И у вас будет больше хлеба. Но! Для этого надо согласовать карту с начальством и уточнить границы колхоза, понимаете? Пройдёмте в наш автомобиль.

Сторож нехотя полез в будку. Мы сели за импровизированный стол, и, когда он увидел в моих руках пятилитровую канистру, из которой аккуратно разливалось по стаканам что-то до боли знакомое, выдал первый секрет: границы колхоза не изменились. После пятого полустакана Касимыч (в тот день он так себя обозначил) выдал тайну и пострашнее: главный агроном сейчас на пятой бригаде. А вот это нам и надо, товарищ! Попался, родной!

Ну, не любят в сёлах приезжих: ни агрономы, ни сторожа! (Интересно, а в городах – любят?) Но разбавленный спирт, как связующая нить между селом и городом, растворял без остатка даже самые чёрствые сердца.

Узнав ещё несколько побочных новостей, одной из которых была весть о том, что кум свата двоюродной сестры – говнюк, мы засобирались. Остаканив напоследок Касимыча, выведали и последнюю тайну: направление движения к полевой бригаде.

Прощание было долгим и вязким: Касимыч не хотел покидать нашу автообитель. Он хватался за канистру, пытаясь приложиться к ней уже без помощи стакана и закуски. Он кричал, что поедет с нами хоть на край света и ещё что-то совсем уж бессвязное. Какими-то нереально-космическими усилиями и доводами нам удалось вынести его из салона и посадить на лавочку возле конторы.