Смотрящий

Доля истины в его шутке оказалась стопроцентной. Наше внимание привлек шелест кустов за проходом и вскоре во двор, два больших волка затаскивали, как я позже разглядел, труп лисицы. Они подтянули его к вожаку и положили перед ним, а сами включились в этот странный животный хоровод. Белый, дав отдохнуть лёгким и голосовым связкам, снова завыл. Только теперь вой напоминал больше плач, постоянно вибрирующий в разном диапазоне частот, что уже можно было назвать мелодией. Печальной, медленной, примитивной, но мелодией. Филин также снизил ритм и снова ночной лес наполнился звуками этого странного ансамбля. Лежащие две волчицы поднялись и сели, присоединяясь к пению вожака, который продолжал стоять, умилённо держа передние лапы перед собой в согнутом состоянии. Хоровой вой продолжался несколько минут и закончился тявкающим визгливым лаем. Волки, водившие хоровод, легли полукругом перед вожаком, уткнувшись головами в землю, исподлобья наблюдая за ним. Белый встал в своё природное положение и, подковырнув тело лисицы носом, перевернул его на спину. Судя по всему, она была удушена, так как не было видно никаких рваных ран.

— Знаешь, разведка, иногда, где-то далеко в глубине леса, ближе к рассвету, я слышал такой концерт, но не придавал большого значения и не думал, что происходит всё именно так, — Лесник стал серьёзен.

— Меня другое волнует. Такое ощущение, что они забыли о нас или…, — я запнулся, так как от пришедшей в голову мысли стало не по себе, — отвлекают внимание….

— Я думаю, они просто настраиваются, как берсерки, входят в транс перед боем. В который раз убеждаюсь, этих тварей нельзя недооценивать.

— Неужели твоя наркота делает из них людей. Пусть и диких, но всё-таки людей? — в моём вопросе было сомнение, но увиденное неуклонно отодвигало его в сторону.

— Помнишь, я рассказывал, как на этом же месте одна волчица за дозу обслужила трёх волков. А это самое что ни на есть, человеческое поведение, пусть, хоть и не слишком благородное.

После его ответа у меня пролетела лишь одна мысль, что это смертоносное зелье действительно превращает животных в людей, заставляя включать новые возможности мозга, а вот с людьми делает всё наоборот, возвращая их к первобытному состоянию. Думая, что я был далеко не первый, кто пришёл к такому выводу и, успокоившись на этом, снова стал наблюдать за этим необычным для человеческого воображения, ритуалом.

Белый, широко открыв пасть, вонзился своими клыками в живот лисицы, вырвал кусок кожи, зацепив внутренности, и отрыгнул этот сгусток в сторону. Затем полностью, оставив только глаза, погрузил свой нос внутрь мёртвого тела, пробивая путь интенсивным маханием им из стороны в сторону. Он не ел, он, окунувшись, омывался кровью. Через несколько секунд достал морду, скорей всего сделать вдох, и от его вида стало жутковато. Белая шерсть на голове приняла насыщенный темный цвет, который отблескивала попадавшим на него светом луны. Волк посмотрел на нас и в его глазах был снова уверенный бесчувственный холод палача. Потом стукнул лапой по земле и один из лежавших напротив него поднялся, проведя точно такой же обряд омовением кровью. И так, после каждого удара, по очереди это сделали все остальные. Только самки продолжали, словно статуи, непоколебимо сидеть, отрешенно смотря вперёд.

Тихое рычание вожака подхватили остальные и на сцену вышли ещё три волка, ведя лисицу, окружив её с трёх сторон, словно конвой. Ей, судя по всему, повезло прожить немного больше, чем соплеменнице. Теперь это была полноценная футбольная команда с капитаном, лишь только тренер до сих пор оставался неизвестен.

У лисицы был приговоренный вид. Она шла, опустив голову, полностью отдавшись на волю своих палачей. Полное смирение, и ничего больше. Белый вышел навстречу, а волчицы, словно хорошие хозяюшки в доме, убрали мёртвое тело в сторону, освободив место для нового блюда. Конвой отошел в сторону, и вожак сопроводил будущую жертву к приготовленному месту. Пнув лапой по морде, он заставил лечь на землю, а потом, не убивая, приступил к трапезе, съедая её заживо, о чём говорила редкая нервная дрожь конечностей. Я не мог оторвать взгляд от происходящего, хотя, в этом не было ничего удивительного — таков он, дикий мир хищников. Хотя одна противоестественность присутствовала. Лисицы, так сложилось исторически, считались самыми ненавистными врагами волков и, насколько мне было известно, праотцы домашних собак только убивали их, оставляя бездыханное тело валяться прямо на тропе. Только зверский голод мог заставить волков поживиться лисьей плотью, а Белый, как и все остальные, не выглядел некормленым. Лесник в этом увидел другую странность, с которой нельзя было не согласиться и, тихо с вопросом произнёс:

— Набивать желудок перед дракой? Как-то не логично, тем более, для этих тварей. Ничего не понимаю, — и, подняв глаза наверх, философски добавил, — думаю, когда всё закончиться и мы, если сможем об этом рассказать, всё равно не найдём ответы на многое.