Смотрящий по неволе

На деревьях чирикали птички. Солнышко ласковым котенком терлось о щеку. В этот раз, следуя в офис, Сергей Шрамов не озирался воровато по сторонам, не срисовывал, где в округе и с каким умыслом припарковалась чужая машина, и кто в ней дежурит. Он мурлыкал под нос фокстрот. В кои-то веки у него было хорошее настроение, и ему даже казалось, будто тусующиеся по своим обыкновенным делам жители Виршей, все как один улыбаются. Туфта конечно, но приятно.

Сергей издалека засек мнущегося у родного офисного подъезда Леху, а Леха издалека зафиксировал Шрама и по-мальчишески несолидно, резво кинулся навстречу. Дорогой ниспадающий ниц благородными мягкими складками костюмчик был Лехе, будто корове седло. Зря электрик сменил кожанную куртку. А может — пообвыкнется?

— Тут такое дело, — вроде как смущенно начал подсуетившийся Леха, — Короче, там пацаны пришли. — Шрамов не остановился, и Лехе пришлось объясняться на обратной дороге, — Пришли на работу проситься. Что с ними делать?

Шрам откровенно заржал:

— Все пришли?

— Ну, понятно, не черные. И без Словаря с Малютой.

— А Пырей?

— И без Пырея.

— А ты им что?

— А я говорю: короче, как Храм решит, так и будет. А Храм, говорю, человек очень суровый, по этому, говорю, лишний раз чихнуть не смейте.

— А они тебе что?

— А они кулаками в грудь стучат, дескать давно хотели не под своими козлами, а под приличным человеком жить.

— А ты им что?

— Ну тогда я их взял и построил.

— Как построил?

— Реально построил. По ранжиру.

Шрамов снова откровенно заржал и не помешал Лехе распахнуть перед бугром, то есть ним — Сергеем Шрамовым — дверь родного офиса.

Свежеотгроханная прихожая, пупырчатые обои, подвесной потолок и прочие евростандартные, как обязывает положение, примочки. Еще одна услужливо распахнутая перед носом Лехой дверь. Вся низовая братва Виршей тут же без лишней команды вытянулась по стойке смирно. Рожи — бычье бычьем. Стрижки как у больных педикулезом, оскалы — тупые, будто мухоморов нажрались — так стараются выглядеть крутотой. Сергей чуть за пузо от смеха не схватился, но заставил себя сдержаться. Пусть ржачка предательски выкручивает челюсть, коль эти пациенты хотят увидеть грозного батьку Махно, они его получат по полной схеме:

— Ну что, окурки, довыделывались? — очень страшно свел брови Шрам и ткнул пальцем в грудь самого низкорослого и хлипкого, то есть последнего в шеренге, — Ну-ка доложись, кто таков?!

— Гречкин… Игорь Моисеевич, — промямлил боец и вжал голову в плечи, ожидая вспышки немотивированного гнева от безжалостного урки. А ведь только вжав голову, воин сравнялся с Сергеем ростом. Был этот боец не по быковски, а по клерковски подстрижен и неразборчив в одежде. Или это только на его плечах так шмотье висело? Во всяком случае не было похоже, что Гречкин упакован в Версачи. И этой непохожестью отдаленно напоминал Леху.

— Что ты мне паспорт диктуешь? Ты мне погоняло напой! — да уж, не одни брюки износятся, пока мальцы выйдут в люди.

— Радикюль, — еще более кислым голосом промямлил боец. И поскольку часть ополченцев подхалимски заржала, поторопился объяснить, — Я у Словаря финансы вел.

Шрам очень неласково посмотрел на другой край шеренги, откуда раздался гаденький смех, и заскрипел паркетом вдоль строя туда. Леха на правах зама по электрическим вопросам затопал по левую руку. Леха хотел доложить, что вот этот мордоворот приволок аж из-под Мги на горбу в заготконтору Малюты сто двадцать кеге алюминиевого провода; Малюта как увидел такой весовой рывок-рекорд, тут же завербовал битюга. А вот у этого пацана кликуха — Шишкин; не по тому, что классно рисует, а потому, что вместо «бабки» всегда говорит «шиши». Но не успевал Леха за командиром.

Точно посредине шеренги стоял парень, успевший с появление боса сдвинуть с черепа на шею наушники, но не успевший вырубить спрятанный в кармане плеер. И теперь из наушников тонко зудело комариным писком.

— Это Филипс, — посчитал нужным сбоку подсказать Леха, — На музоне прется прямо по-черному.

— А как он вообще? — сделал Сергей такое выдающееся и одновременно суровое лицо, будто решает в голове шахматную задачу из матча Каспаров-Карпов.

— Ну, короче, без западла, — в полголоса подсказал Леха. А другую оценку от Лехи и трудно было услышать. Добрый парень в душе был боксер Леха, вместе с этими обалдуями в школу ходил, вместе девок лапал, а теперь искренне пытается помочь заблудшим овечкам.

Тогда Шрам надвинулся на шеренгу и, уцепив Филипса за грудки, выволок на шаг вперед:

— В каком году погиб Виктор Цой?

— В девяностом! — испуганно рявкнул меломан, ни жив — ни мертв. Еще он верняк крепко бздел за неуставные патлы до плеч. Он единственный здесь не имел бритого затылка.

— Молодец! Стать в строй, — Сергей переместился дальше вдоль шеренги, нашел таки того битюга, который позволил себе смех в строю, — Ну-ка два шага вперед! — теперь Сергей корчил рожу, будто собирается почикать пацана на консервы. Типа, никто не забыт, ничто не забыто. А то видишь, хихоньки развел в строю. Салабон!

Братан вышел и загорланил в дебильной манере морпеха из голливудских фильмов: