Смотрящий вниз

– Неужто?! – всплескивала Зинаида руками.

– Вот-вот! Помяни мои слова: как увидишь – так и окоченеешь!

– Скорей бы уж! – трепетала невеста.

Родиона готовили к семейной жизни постепенно. Обходчица Клавдия, прошедшая огонь и воду, была убеждена, что браки чаще прочего рассыпаются из-за незнания черт партнера. Особенно мелких черт. Мелкие-де черты после свадьбы вдруг становятся крупными и делают совместную жизнь нестерпимой. Таким образом, подрывается основа основ брака по расчету: «стерпится – слюбится».

– Мой четвертый, – делилась с нами Клавдия, животных не любил. Мелочь вроде. Аллергия у него, вишь ты, была на кошек. А потом выяснилось, что у него к отряду животных и бабы примыкают. Как меня увидит, так и пятнами весь покрывается.

– И «петухи», – ввернул Гудвин. – Это законная вещь. У нас на зоне «петух» к отряду примкнул, так шнифера Сурикова чуть кондратий не унес.

Таким вот образом и решено было подселить к учителю истории бродячего кота. Двухнедельные экзамены Родион выдержал на «отлично». Мамай поправился, почти перестал ходить по нужде в коридор вагона и сделался совсем ручным. Лишь иногда его выводили из себя нудные нотации хозяина, подкрепляемые высказываниями великорусских князей.

– Ну?! – интересовалась Зинаида, поджидая Гудвина у вагона. – Скоро?!

– Обождать надо недельку! – хмурился Гудвин, брезгливо соскребая кошачий помет с ботинка.

– А это что? – кивала Зина на испачканный рельс.

– Что, что! – огрызался с досадой Гудвин. – Мамаев курган!

Наконец Зинаида была представлена будущему мужу. Родион своими интеллигентными манерами сразу разбудил в ней буйное платоническое чувство. И осада крепости началась.

– Что там о «внутренней цели»?! – повторила свой вопрос раскрасневшаяся с мороза Зинаида, надвигаясь на историка.

– Здравствуйте, Зинаида! – Родион с книгой попятился.

– И вам того же, Родион Викентьевич! – Она стремительно, будто делая хирургический надрез, расстегнула на куртке-аляске молнию.

– «Согласно Канту, – продолжил придушенным голосом Родион, – явления, не имеющие цели, которая могла бы быть представлена образно, не могут иметь и идеала!»

– А имеющие цель?! – придавила его Зинаида к стенке купе.

– «Единственным существом, согласно Канту, действующим по «внутренней цели», является человек!» – закрываясь книгой, взмолился историк.

– Ну давай! Давай! – заклокотала Зинаида, лихорадочно ощупывая брюки учителя. – Вот она, моя «внутренняя цель»!

Ее буйное платоническое чувство вышло из-под контроля и переросло в трепетное физическое влечение.

– Трахни меня! Трахни меня! Трахни!.. – страстно дышала, прильнув к историку всем своим необъятным телом, Зинаида.

Родион поднял обеими руками пудовый том «Философского энциклопедического словаря» и со всей силы опустил его на голову Зины. Та закатила глаза и села в проходе.

– Ну ты, Родиоша, извращенец! – Уронив перочинный нож, Гудвин восхищенно уставился на безумного педагога. – Много я видел способов, не скрою! Но чтоб так!..

Родион вырвался из купе и с воем помчался по коридору.

– Ничего, ничего, – утешала Клавдия рыдающую подругу. – Все образуется.

– Кто сказал, что он кошек любит?! – всхлипывала Зинаида. – Живодер!

Пользуясь тем, что все о нем решительно позабыли, Мамай вспрыгнул на стол и с урчанием взялся за копченую колбасу.

– Лёнь, а Лёнь?! – впервые назвал я Гудвина по имени. – Увези меня отсюда, Христа ради!

– Куда?! – удивился бродяга.

– В «Мюр и Мерилиз»!

Клавдия попросила нас выйти, чтобы не смущать огорченную подругу. На Зинаиду ни с того ни с сего напала икота.

– В «Метрополь»! – сказал я. – В «Асторию»!