Смотрим кино, понимаем жизнь: 19 социологических очерков

В условиях шока обостряется потребность в доверительных источниках, люди оказываются более уязвимыми, им хочется кому-то верить. Повышается запрос на экспертное знание. В результате расширяются возможности для манипулирования и эксплуатации этого доверия в своих интересах. Например, в России в ноябре 2020 г. сообщалось, что тверской врач пыталась продавать за 950 руб. инструкцию по лечению ковида в домашних условиях. Это, конечно, не миллионы долларов и, возможно, не прямой обман, но само желание подзаработать в сложной ситуации весьма характерно.

Ниши экспертного знания в нестандартных ситуациях легко заполняются мошенниками. Происходит это даже в академической среде. Как только ведущие журналы по медицинской тематике (пример журнала «The Lancet») ускорили процедуры публикации статей по темам, связанным с ковидом, чтобы скорее сделать их результаты доступными, на их страницы сразу начали пробиваться откровенные жулики с фальсифицированными результатами исследований.

В целом в период шока нормы человеческих взаимоотношений тестируются на прочность. И выясняется, что, когда закон бессилен, а цена вопроса многократно возрастает, внутренние силы сдерживания у людей не всегда срабатывают. В результате, когда культурный с виду человек, привыкший дисциплинированно стоять в очередях и соблюдать положенный порядок, понимает, что ему «не достанется» дефицитное благо, он бросается вперед, ломая очередь и расталкивая женщин, стариков и детей. А дальше возникает каскадный эффект, создаваемый поведением толпы с ее имитациями, подражанием и мультипликацией эффектов.

Александр Рыклин процитировал следующий пост женщины в Фейсбуке: «Сегодня в торговом зале супермаркета, только я отвернулась, какая-то тетка сперла у меня из тележки курицу. Люди, вы вообще нормальные?» Все начинается с завалящей курицы, а заканчивается мародерством и грабежами – это почти неизменный сюжет фильмов-катастроф. И возникает нехорошая мысль, что при всех вирусах, которыми одарила нас Природа, главная угроза исходит от людей. В связи с этим сообщалось, что с разгаром пандемии в США население кинулось покупать оружие и патроны. Зачем они потребовались? Ведь люди явно не охотиться собирались. И не отстреливаться от вирусов они планировали, а защищаться от своих же сограждан. Иными словами, они ожидали худшего от окружающих людей.

В российских реалиях 2020 г. дело до грабежей и мародерства, как в фильме, не дошло, по крайней мере пока. Но нам приходится помнить, что культурный слой удивительно тонок. И он способен прорываться, если внешние силы сдерживания ослабевают, а к волевым усилиям над собой люди не привыкли. В таких условиях легко поддаться массовому поведению, которое имеет свои законы, тоже по-своему «заразно» и обладает изрядной силой воздействия – с быст-рым распространением импульсов, мультипликацией эффектов и резкими (порою радикальными) колебаниями. Здесь особенно важно, в какую именно сторону направлен исходный вектор человеческих настроений.

Контрасты между поколениями

Важная тема – как складываются в подобной ситуации отношения между поколениями. Сегодня принято считать, что молодые поколения (миллениалы и зумеры) в целом более уязвимы, в частности, потому, что это первые поколения, которые воспитывались под более плотным родительским контролем (так называемый helicopter parenting). Эти поколения в детские и юношеские годы почти никогда не оставались одни, все время пребывая под надзором старших. В итоге, подрастая, они больше своих предшественников заботятся о безопасности (физической и психологической), исходно более предрасположены к тревожности и депрессиям[121]. На фоне распространения вируса забота о собственной безопасности у них еще более обострилась. И не случайно ВЦИОМ по результатам одного из своих опросов в период пандемии обнаружил, что больше всего «паникующих» именно среди молодых людей, которые впервые в жизни столкнулись с серьезным кризисом.

Пандемия коронавируса отчасти перевернула поколенческую ситуацию: теперь именно пожилые люди считались гораздо более уязвимыми, это было закреплено в качестве официальной позиции. И действительно, в целом усилилась искренняя забота о старших в желании уберечь их от вируса и вызываемых им осложнений. Но потенциальный конфликт пришел с другой стороны. Старшие начали обвинять молодых (не всегда справедливо) в том, что они не хотят менять свой образ жизни, подвергая своих ближних опасности. Вирус даже преподносился чуть ли не как «заговор» молодежи против старших поколений, инструмент для освобождения рабочих мест для молодого поколения в период, когда людям старше 65 лет было запрещено выходить из дома.