Смотрим кино, понимаем жизнь: 19 социологических очерков

В-третьих, способность пить еще в советское время рассматривалась среди мужчин как важная мера оценки человека. Вот яркий пример таких оценок. «Не наш человек прокурор… У нас до этого был прокурор, вот это мужичище! Наш человек. Бывало, полведра, через край, до дна. А потом еще лекции в клубе читает о вреде алкоголизма и культуре сексуальных отношений в сельской местности». И сразу ясно, что прежний прокурор заслуживал уважения, в отличие от нынешнего, при этом их профессиональная квалификация при таких оценках особого значения не имеет. Плохо пьющий человек (раньше всех «вырубающийся») выпадает из коллектива и портит компанию.

Характерно, что хорошо пьющему человеку водка придает новые силы, более того, способна пробудить спящие или даже отсутствующие навыки. Например, известно, что трезвый Кузьмич не умеет водить машину, а пьяный – ведет ее как ни в чем не бывало.

Для новичков водка становится важным тестом на проверку способностей. Прошедшие отбор принимаются в компанию. И для них этот «спорт» как безудержное соревнование в пьянстве, или кто больше «возьмет на грудь», в целом теряет свое значение. От «своих» уже не требуются непременные усилия по достижению количественных результатов. Друзья или те, кто причислен к друзьям, выше этого, они уже не проверяют друг друга, среди них уже все доказано и известно, кто на что способен. Они не выстраивают примитивную иерархию по принципу «кто больше выпьет» (она уже выстроена ранее), не пытаются испытать или унизить друг друга, просто стараются соблюдать питейный паритет (пить примерно поровну). А вот чужих, новичков или гостей непременно проверяют или просто спаивают.

В-четвертых, водка становится надежной мерой уровня достигнутого единения через количество выпитых бутылок. А как еще измерить глубину совместного сопереживания, если классические посредники-медиаторы в виде денег и интеллекта отходят на задний план, время утрачивает свое значение, а результат действий (добыча) отсутствует вовсе?

Иными словами, выпитая водка становится косвенным измерителем глубины погружения (насколько «хорошо посидели»), которая напрямую зависит от количества выпитого, причем выпитого именно совместно. В этом отношении констатация «Мы с ними выпили столько-то» означает, что мы достигли соответствующего уровня единения. Именно поэтому в мужской компании все следили друг за другом и было так важно, чтобы все непременно потребляли алкоголь и пили его примерно поровну, с неизбежной поправкой на физический вес и другие индивидуальные особенности организма. Подобный взаимный контроль необходим, чтобы двигаться к искомому состоянию вместе и примерно с равной скоростью. Это объясняет, в частности, и былую привычку побыстрее «догонять» других по уровню опьянения, если кто-то присоединился позже. И непьющий, и быстро пьянеющий равно выпадают из общего ритма, оказываются в другой реальности и «портят компанию». Совместное распитие спиртного в этом отношении оказывается очень чувствительным социальным процессом, требующим тонкого регулирования и непременного осознанного соучастия всех собравшихся.

И наконец, в-пятых, водка пока еще остается одним из национальных символов и средством общего единения. Генерал говорит об этом весьма возвышенно: «Водка – это уникальнейшее изобретение нашего народа. Это не просто крепкий напиток в ряду других. Это национальность, я бы сказал народность. Это то, что нас всех объединяет и сдерживает от окончательного распада».

С момента выхода фильмов утекло немало воды (и горячительных напитков), и в последнюю четверть столетия в России потребление водки неумолимо падает, а вместе с этим уходит и описанная нами вкратце часть культуры. Следует ли сожалеть об этом – пусть каждый рассудит сам.

Освобождение от либидозных стремлений

Портит подобную компанию, по убеждению ее участников, и присутствие женщин. Серьезное дело видится как мужское дело, не терпящее суеты. Женщины в картинах не входят в число основных героев и появляются в виде нарочито карикатурных персонажей. Среди них завлекательные и бессловесные доярки, врачиха, падающая в обморок при виде ранения, финская женщина, которую на трое суток запирают в сарае, – всех их объединяет то, что они не встраиваются в общий ход событий, не годятся для «серьезных дел».

Освобождение от либидозных стремлений, сублимация этих стремлений, похоже, превращаются в еще одну не до конца осознаваемую цель. Остаточные порывы в виде устремления к женщине еще проявляются, но все они не настойчивы и кончаются безрезультатно. Прокурор закрывает женщину в сарае, а затем забывает, где ее оставил. Сережа (Сергей Русскин) лезет за привидевшейся спьяну (или реальной?) русалкой в трансформаторную будку, и его бьет током. Поездка друзей к дояркам заканчивается ничем. И каждый раз наши герои возвращаются к главному – совместному мужскому переживанию.