Смотрите, как мы танцуем

С тех пор Амин потерял сон и покой. Сам факт, что нужно лечь и опустить голову на подушку, приводил его в состояние крайней нервозности. Ему нужно было что-то делать, что-то производить, что-то изобретать. Он надел куртку, натянул меховую шапку с ушами и зашагал по грунтовой дороге в сторону виноградников. На ферме не было ни души, и Амину вдруг захотелось сесть на корточки, прижать ладони к мерзлой земле и издать звериный рык. Такой громкий, чтобы перепуганные крестьяне высыпали из своих домишек. «На работу!» – крикнет он, и простоволосые женщины, прихватив с собой платки, разбегутся по душным сырым теплицам. Мужчины, выскочившие из дому босиком, будут на бегу натягивать сапоги.

После смерти Мурада Амин несколько раз нанимал управляющих, но никто из них не обладал ни его трудолюбием, ни знанием дела. Они не понимали, к чему стремится Амин, а когда понимали, в их взгляде появлялся странный, завистливый и хитроватый блеск, и тогда он их увольнял. «Я могу все сделать сам. Мне никто не нужен, – думал он, шагая между рядами мандариновых деревьев. – Если хозяин хочет заслужить свой урожай, он должен трудиться больше и лучше, чем его работники». Он сорвал с ближайшей ветки плод, очистил его и съел, неспешно отправляя в рот дольку за долькой и сплевывая в ладонь косточки. Вытащил из кармана маленький блокнот, куда записывал, сколько косточек осталось после плода такого-то сорта. И не важно, что он ничего не ел со вчерашнего дня и что кислота обжигала ему желудок. Если он хочет усовершенствовать сорт и вырастить фрукты без косточек, придется потерпеть. Амин поднял воротник куртки. Он протер глаза. Он так мало спал, что у него случались видения. Он разговаривал с мертвыми и с теми, кто далеко. Например, со своим сыном Селимом, чей голос он слышал прошлой весной. Парень позвонил поздравить мать с днем рождения, но к телефону подошел Амин. Он был потрясен и не произнес ни слова, несмотря на то, что сын отчаянно кричал в трубку: «Алло! Алло! Вы меня слышите?» Селим, как это ни смешно, живет в Америке, в стране, о которой Амин столько мечтал и из этой своей земли хотел сделать новую Калифорнию. Он говорил и с Мурадом, чей призрак витал над владениями Амина, и воспоминание о нем давило ему на сердце тяжким грузом раскаяния. Он просил у него прощения, как и у своего отца Кадура: он завещал ему эту землю и ушел, так и не увидев на ней деревьев в цвету. Амин пересек плантацию миндаля, обогнул большой ангар и добрался до побеленных известью низеньких стен, за которыми были похоронены его брат Джалил и Муилала. Он направил луч фонарика на могилу матери, и хотя его это не удивило, хотя он уже много раз это видел, его сердце забилось сильнее, когда он увидел силуэт пальмы в темноте. Дерево выросло там, у самой могилы, обращенное в сторону Мекки, и этому не было иного объяснения, кроме того, что случилось чудо. Амин подошел, обнял дерево и прижался сухими губами к стволу. Подумал, что самое таинственное – это то, что ты видишь. Это не духи, не призраки, не демоны, а деревья и утренний иней. Может, Матильда права? Может, он и вправду сходит с ума?

Он любил эту землю сильнее, чем прежде. В ней лежали его усопшие родные, в нее, когда придет срок, закопают и его мертвое тело. Это была его родина, и он испытывал неодолимую привязанность к этой ферме, к своей стране. Он унаследовал ее от отца и хотел передать ее сыну, но разве ему по силам соперничать с необъятным миром, укравшим у него детей? Селим живет в Нью-Йорке, Аиша – в столице. Имеет ли он право сердиться на них за то, что они предпочли не такую тяжелую жизнь, как у него? Когда они были маленькими и иногда не желали делать уроки, Матильда им говорила: «Если хочешь преуспеть, нужно много учиться, а не то придется стать крестьянином». Когда-то он боялся разориться, погрязнуть в долгах, а теперь эти страхи сменились другим: ему некому было передать управление предприятием. Эта боль терзала его. Он представить себе не мог, что однажды весь его труд, все его грандиозные свершения перейдут в чужие руки. Когда он умрет и ляжет в могилу, по этой земле будет ходить кто-то другой, о ком ему ничего не известно, и он, возможно, все разрушит. Эти мысли не давали ему покоя, он не понимал, отчего именно к нему все проявляют такую неблагодарность. Иногда у него даже возникало сомнение: а не проклята ли эта земля, раз она, вместо того чтобы принимать и защищать, заставила бежать всех, кто здесь жил. Что плохого он сделал? Да, у него много грехов, и один из них, грех гордыни, больше всего мешал ему по-настоящему любить тех, кто его окружал. Когда Селим был маленьким, они иногда устраивали на кухонном столе состязания по армрестлингу, и никогда, ни единого раза Амин не позволил Селиму выиграть. А между тем он знал, что это доставило бы малышу огромную радость, он воскликнул бы: «Ура! Я победил папу!» Но Амин так на это и не решился. Это было сильнее его. Сын должен закалять характер и учиться проигрывать, думал он.