Смотрите, как мы танцуем

Из всей общины хиппи Омар увидел только тех, что остались. Трое или четверо тщедушных и болезненных мальчишек валялись на полу в глубине холодной комнаты. Несколько хиппи, покусанных клопами или подцепивших паршу, отчаянно чесались. Еще несколько человек, больных желтухой, облегчались под деревом в тамарисковом лесу. Там, в лесу, они похоронили троих. Напрасно Омар задавал вопросы, он не получил ни одного ясного ответа. Кто были эти хиппи? Как они выглядели? Не говорил ли один из них по-арабски? Он решил, что местным, скорее всего, на него наплевать и авторитет полиции по непонятным причинам им не указ. Жители рассказывали о ритуалах вуду, о том, как люди впадали в транс, о найденных ими мертвых телах иностранцев с закатившимися глазами и загадочной улыбкой на лице.

– Откуда сюда доставляли наркотики? Кто их продавал? – рявкнул Омар в лицо оторопевшему крестьянину.

Бывший почтовый служащий сообщил, что хиппи получали письма, пропитанные кислотой, резали их на маленькие кусочки и съедали. Кое-кто шепотом вспоминал о самоубийствах – «да оградит нас Всевышний!» – и об одной девушке, марокканке, которую обрюхатил и бросил американец. Вот это было серьезное преступление. Вот это было страшное предательство. Хиппи не сдержали обещания держаться подальше от марокканцев. Некоторых даже склонили к свободной любви и подсадили на психоделики. Они влили отраву в юные души.

Во время инспекции Омар ходил, держа руки по швам и сжав губы, как будто боялся заразиться витавшим в воздухе вирусом. Он пожелал вымыть руки, и смущенный Исмаил отвел его к фонтанчику, около которого щипал травку осел. Омар долго держал руки под струей воды, и его лицо внезапно просветлело.

– Мне говорили о некоей Лалле Амине, которая живет в медине. Я уверен, что ты знаешь, кто она такая.

Исмаил улыбнулся. Первый раз после приезда Омара он сможет быть ему полезным.

Омару не составило труда узнать, как Селим провел последние дни в Эс-Сувейре. Омар действовал как опытный педантичный сыщик, а не как встревоженный дядюшка или ревнивый брат. Для начала он нанес визит Лалле Амине, которую, судя по всему, совершенно не впечатлил его послужной список. Она впустила его в дом, и он не мог бы с уверенностью сказать, изображает ли она старческое слабоумие, или эта высокая худая чернокожая женщина на самом деле сползает в пучину безумия, как, впрочем, и все люди в этом городе. Она начинала фразу, останавливалась на середине и проводила языком по золотым зубам, которые с течением времени приобрели медный оттенок. Она вытянула тоненькие пальцы по направлению к одной из дверей и проговорила:

– Он ночевал вон там.

В крошечной комнатке помещались только кровать, платяной шкаф и маленький деревянный стол со сложенными стопкой книгами, которые, видимо, не раз перегибали, потому что их картонные обложки оторвались от бумажного блока. Сборники стихов, романы о путешествиях в Америку, эссе о положении чернокожего населения. Омар взял книжку. Сняв очки, поднес ее к самому лицу. Это было небольшое сочинение, посвященное Будде, странному индийскому богу, который, отказавшись от всего, достиг нирваны. В книжке были фотографии Непала, Индии, бритоголовых мужчин, обернутых в большие куски оранжевого полотна. Он снова положил книжку на столик.

– Это твои книжки?

Лалла Амина рассмеялась:

– Я не умею читать. Но картинки посмотрела. Красиво.

Омар разгадал тайну фотографий и велел привезти в полицию Карима. Юноша был явно напуган, у него заплетался язык. Он был готов признаться в любых преступлениях, лишь бы к нему проявили хоть немного снисхождения. Когда Омар объяснил, что именно хочет у него узнать, Карим вздохнул с облегчением. Он распрямил спину и выложил скороговоркой все, что ему было известно о странном светловолосом марокканце, три года жившем у его тетки. Он всячески осуждал своего бывшего друга, предполагая, что этим доставит удовольствие подслеповатому комиссару, у которого ногти были ухожены тщательно, словно у женщины. Он назвал Селима неблагодарным, скрытным, чокнутым. И возмущенно воскликнул:

– Разве можно сбежать от родителей и не отправить им весточку? Для иностранца это нормально, а у нас это стыд, большой стыд.

– И ты считаешь, что он вернулся домой? – осведомился Омар.

– Это бы меня удивило. Он хотел уехать в Америку, только об этом и говорил.

– Понятно. Но добраться до Америки – это очень дорого. Может, у тебя есть соображения насчет того, откуда он мог взять деньги на дорогу?

– Соображения? Очень может быть.

В Диабате все знали, что у Селима есть оружие.